Властелин Зимы (2 стр.)
Ган. Точно Ган! Будь там другой леопард – не светил бы досюда глазами. Да и не в них дело, не в глазах! Вита сердцем чувствовала тревогу. Опасность.
Сегодня в море больше нельзя.
В подтверждение мысли выступили из далекой, что у самого горизонта лежит, дымки мутные очертания замка Властелина Зимы…
– Эй, деревенская! Ну, привет, – сказал кто-то за спиной.
Вита вздрогнула, подскочила на месте – благо, уже успела человеком перекинуться – и повернулась. Вот только одежду еще не надела всю до конца – слава Солнцу, хоть нательную рубаху и штаны натянуть успела. В паре метров от нее стоял высокий юноша в ладном полушубке, дорого расшитом по краю бирюзовым. В бушлате, из-под которого торчали соломой не по-зимнему солнечные, желтые волосы. Зеленые глаза смотрели оценивающе и хитро.
– А ну отвернись сейчас же! Негодяй! – грозно вскрикнула Вита и, подхватив из мешка скользкую рыбину, швырнула ее незнакомцу в лицо.
Ловко получилось. Рыбина ударилась боком о его щеку и кувыркнулась в снег. Парень понял, отвернулся и заявил примирительно:
– Да ладно тебе. Я не специально. Сам на ручей ходил, туда, где в море с обрыва сток. Вижу, кто-то у камней возится. Дай, думаю, посмотрю.
– Посмотрел? – нахмурилась Вита. – Вот и иди-проваливай!
Она злилась. Первый раз так не повезло! Попасться у самой воды, и неизвестно еще, только в исподнем ее этот любопытный видел, или… Про «или» не хотелось и думать. Если увидел ее этот парень в птичьем облике – все! Конец ее тайне. И спокойной жизни. Если в Игривице проведают, что она оборотень, изгонят навсегда. И деда Кая с бабушкой Гердой тоже – за ложь, за страшную утайку, коей не должны были совершать самые уважаемые люди деревни.
Парень вроде бы не сильно удивлялся, значит, тайну узнать не успел. Сейчас его, кажется, больше заботили Витино одиночество и ее же расхлябанный вид. Еще бы, не каждый день на пути полуголые девицы встречаются. Да еще и зимой.
Вита парня не боялась. Постоять за себя она умела – дед научил. Да и сила у оборотней в любом случае поболе человечьей имеется. Ненамного, но на одного соперника хватит.
Парень вел себя мирно. Он не пытался пугать, наоборот, хотел понравиться и вывести разговор на добрую сторону.
– Ты из Игривицы же, верно? Я видел тебя…
– А я тебя у нас не видала, – Вита сурово оборвала начатую собеседником фразу.
– Так я ведь… не у вас. Я ведь… в большом селе на ярмарке… – попытался оправдаться парень.
– Понятно, – Вита сдержанно качнула головой и оценивающе оглядела собеседника с головы до ног. – Как зовут-то тебя?
– Злая ты, Вита. Отчего? – Данияр дурашливо склонил к плечу голову, став похожим на молодого глуповатого пса.
– Дел много. Рыбу надо домой снести, приготовить. Еще коза заболела, лечить надо.
– Коза, говоришь? А знаешь ли ты, Вита, что перед тобой сейчас стоит лучший знаток козьих болезней? Да чего там козьих – любой скотины!
– Не верится что-то, – Вита снова смерила собеседника взглядом. Хвастун, похоже, тот еще…
– Я ученик лесной ведьмы, – поспешил разъяснить парень. – Сейчас вот лекарское дело изучаю. Мне как раз на скотине тренироваться надобно. Коза твоя очень кстати. Идем?
Он протянул Вите раскрытую ладонь в белой митенке.
– Куда? – насторожилась девушка и отступила на шаг.
– В ведьмину избушку за лекарством, – шепотом пояснил Данияр.
Мешок с рыбой остался на берегу, зарытый снегом и прижатый к земле куском тяжелой льдины, чтоб не добралось прибрежное зверье.
Данияр первым шел по лесной тропе, Вита за ним. Она волновалась и не верила до конца, поэтому руки не подала – пропустила вперед – и теперь удивлялась, как вспыхивает по краям тропы всполох потайного морока, сливая ее со снеговой толщей, чтоб скрыть следы. Чтоб не нашли.
– Ведьмы точно не будет дома?
– Нет. Она улетела на важную встречу. Будет послезавтра, а то и вовсе к концу недели, если пурга сильная поднимется.
Данияр зашагал быстрее.
Тропа сузилась, подступили к ней вплотную чешуйчатые рыжие сосны и разлапистые елки. Схватили за одежду, вцепились рьяно, желая одернуть, попытались обернуть назад, заставить одуматься.
Вита ведьму помнила и боялась. Помнила ее глаза, маленькие, утопленные глубоко в черепе, алые, как угольки. Помнила одежду, бесцветную, тусклую, как паутина, невесомую и одновременно густую. Помнила голос, скрипучий и величественный. Холодный. Не зря говорят, что ведьму опасается сам Властелин Зимы.
Истощенная лесом тропка, наконец, привела их к избушке.
Вита и избушку помнила. Каждое бревнышко, зазубрины от топора справа от тяжелой двери, глубокую трещину на нижнем венце. Там, внутри жилища, сквозь эту трещину дуло. Колкий сквозняк пробирался во тьму ведьминой горницы и трепал лекарственные травы в глиняных горшках. И волосы ведьмы, белые, будто снег.
– Тс-с-с! – провожатый прижал палец к губам, пригляделся, прислушался. – Тихо. Все спокойно. Иди за мной в сени, на крыльце не маячь. Я найду тебе козью настойку и дам, – осыпал распоряжениями и настойчиво схватил за запястье, желая затянуть в дом.
Вита не потерпела прикосновений, ловко вывернула руку и недовольно фыркнула:
– Сама дойду, не трожь.
Данияр обиженно хмыкнул и первым нырнул в темный проем. Вита за ним.
Их окутал запах сухих трав: свежий аромат мяты и мелисы, острый – календулы, медовый – от пижмы, нежный – от донника, приторный – от жасмина. Вита потерла нос и принялась разглядывать вырезанные на стенах знаки и символы.
– Сейчас найду, а ты готовься, – бросил через плечо Данияр, бодро роясь в настенном шкафу со склянками.
– К чему? – насторожилась Вита.
– Отблагодарить меня надо.
Данияр сиял. В его блистающих глазах и мечтательной улыбке отчетливо читалась незамысловатая симпатия, которую парень даже не пытался скрыть. С чего бы? Вита ведь повода ему не давала, наоборот, старалась держаться погрубее и порезче, чтобы опасался. Так спокойнее и проблем меньше, а он, видишь ли, заигрывать вздумал.
– Мы так не договаривались, – прорычала грозно, но Данияр был настойчив:
– Сама могла догадаться. Дело рисковое, нужно отблагодарить. Поцелуй, с тебя ведь не убудет?
– Не договаривались мы на поцелуй.
– Не ломайся. Ишь, недотрога какая…
На улице прошелестели по снегу шаги нескольких визитеров. Троих, кажется. Данияр по-песьи вскинулся и весь затрясся мелкой дрожью.
– Ведьма. Госпожа Ведьма вернулась… – прошелестел одними губами, почти без звука, но Вита услышала и тоже испугалась.
Еще не пойманные врасплох, они живо метнулись за печку и прижались там друг к дружке, как перепуганные воробьи. И вовремя. Спустя миг тяжелая дверь отворилась, впустив в комнату ленты холодного воздуха, и снова закрылась.
– Убери свою магию, Чернороза, я не терплю чужой ворожбы.
Незнакомый властный голос назвал знакомое имя – имя ведьмы. Чернороза. Вита была ближе к выходу из их с Данияром укрытия, поэтому одним глазком наблюдала за происходящем.
Пришли четыре женщины. Знакомая лишь одна – ведьма Чернороза. Она здорово состарилась с тех пор, как Вита видела ее последний раз. Давно это было. Слишком давно, но все же в сморщенном, посеревшем лице угадывались виденные ранее черты – крючковатый нос, густые, сросшиеся брови и наполненные непроглядной тьмой глаза с алыми искрами на дне.
Три спутницы Чернорозы были Вите незнакомы. Одна – седая и очень высокая, похожая на серебристую старую березу, вторая – коренастая, как подгорный гном, по самые глаза закутанная в цветастую шаль, третья – как сама Чернороза, темноглазая и носатая…
Ведьмы начали говорить. Непонятно, коротко, тихо. Это был чужой язык – ни одного слова не понять, но по тревожному тону и тайной обстановке Вита интуитивно поняла, что обсуждается что-то серьезное…
Источник
Властелин Зимы (7 стр.)
– На что тебе? – Кай нахмурился, глянул исподлобья на внучку.
– На то, что враги к нам нагрянуть могут, – пояснила она уклончиво.
Про то, ведь, что у них с Ганом произошло, Вита не рассказала никому. Долетела тогда до родного берега, выскочила из воды и, отдышавшись, заставила себя успокоиться. Только как тут успокоишься? Надо домой идти, а как идти, когда колотит всю от пережитого, а – самое главное – нет одежды? Деду и бабушке можно объяснить – дескать, смыло волной, украли. Они-то Витину тайну знают и все поймут. Понервничают, конечно, на море ходить запретят…
Хуже будет, если Вита в таком виде другим деревенским попадется! Тут не выкрутишься – люди голыми по морозу не ходят. Это лишь нечисти под силу…
И все же она рискнула! В последний момент додумалась нарядиться в мешок. Продрала в нем дыры для рук и головы, надела. Стало немного спокойнее. Жаль, рыбу оставить пришлось до лучших времен – за ней она после вернулась.
Темнота и непогода скрыли Виту от лишних глаз. Ей повезло. Добралась она тогда до родного дома незамеченной…
– Враги, говоришь? Это какие же? – Кай сурово чиркнул ножиком по заготовке.
– Всякие, дед, – заюлила Вита. – Мало ли врагов? Вон в позапрошлом году…
– Я помню, что в позапрошлом году было, поэтому меч не проси.
Тогда, под конец тяжелой зимы, явились в Игривицу тощие злые разбойники. Их было мало, силы они давно порастратили, но голод и холод заставили их броситься в последний раз на уютную деревеньку. Местные в Игривице дали отпор. С вилами вышли, с топорами. Была среди них и пара бывших вояк – так те и вовсе мечи достали. Дед Кай тоже хотел пойти сражаться, но одолел его тогда досадный недуг – сорвал спину, поднимая в козлятнике упавшее бревно-опору…
Вместо него пошла Вита. Пошла и разрешения ни у кого не спросила.
С дедовым мечом и щитом выступила, решительная, окрыленная. Очень хотела. Выскочила за дверь, накинув бушлат и Каев тулуп, чтобы сразу не узнали и не прогнали, а потом, в мясорубке, уже поздно гонять было…
Меч и щит Вита знала с детства. Кай, когда был помоложе, сам ее для развлечения учил. Вкапывал ей во дворе толстое бревно и заставлял рубить его – набивать руку. Каждую по очереди. И левую. И правую. Щит тоже давал. Заставлял держать и вскидывать по нескольку раз подряд. Сперва Вите казалось, что этот круглый, обколотый по краям, тяжелый щит и вовсе от земли оторвать невозможно, даже с ее, оборотневой силой. Но дед заставлял крепко держать и вскидывать. Раз за разом. Сперва по десять раз – до полной уверенности на десятом. Потом больше…
Кай не говорил, где сражался и откуда у него оружие. Не любил эту тему. Вита у бабушки Герды тайно выпытала правду, что был он когда-то наемником и даже плавал на юг с каким-то известным завоевателем… Таким «известным», что имя его вспомнить бабушка так и не удосужилась…
Вита еще раз требовательно глянула на деда, но тот лишь хмыкнул и отвернулся.
– Зачем ты вообще тогда меч оставил, раз сам за него не берешься и мне не даешь? – бросила резко в последней надеже.
– Думал, внук у меня родится, воином будет. Ему свой меч передать хотел…
Это был удар в спину. Да не от кого-то чужого, а от деда. Слышала она от него в детстве подобное, но по детскости, по глупости не принимала всерьез. А сейчас слова о внуке прозвучали предательски больно.
Она ничего не сказала. Сжав зубы, сняла со стены тулуп, накинула на плечи и ушла через кухонную дверь на пристроенный к дому двор. Там сняла с крючка плетеные сани, большие и легкие. Взяла топор.
За спиной скрипнула дверь. Раздались поспешные дедовы шаги.
– Вита… Вита, погоди.
Она обернулась, мрачная.
– Ты куда собралась?
– В лес. Нарублю дров и Безногому Хриму отвезу…
– Навожу ему дров до конца зимы и возьму за это его меч. Ему все равно больше не понадобится.
Кай вздохнул. Устало облокотился спиной о косяк. Хрим… В той знаменательной срубке с разбойниками ему боевым топором раздробили обе голени. Думали, не выживет, но потом пришла ведьма и помогла – отделила от тела превращенные в фарш конечности, заживила раны… Так и стал Хрим «безногим».
А могла бы и Вита стать…
– Подойди. На, возьми. – Дед снял с шеи висящий на кожаном шнурке ключ. – Ты прости, если обидел, но сама пойми, была бы парнем, я бы… Я бы не беспокоился. Но ты девка ведь… Тяжело для тебя все это. Ты же знаешь, как мы с Гердой за судьбу твою переживаем, боимся. Мы ведь счастья для тебя хотим, добра, дома, мужа и детишек, хлопот домашних, защитника настоящего…
– Счастья хотите? – Вита болезненно скривилась. – Знаете, видать, какое оно, мое счастье? Сами придумали? А меня спросить не пробовали?
– Дед, я вам жаловалась хоть раз, что мне тяжело? Разве плохо я работаю? Разве не забочусь о вас? Не помогаю?
– Вита, к чему такой вопрос?
– К тому, дед, – внучка, помедлив, забрала ключ, выдав сдержанное «спасибо», продолжила, – я вам такая же опора, какой бы и парень был. Я не хуже внука. А вы меня отчего-то, как хворую козу, все с рук сбыть хотите. Неужто так мешаю?
– Ну, что ты, Вита. Что ты говоришь…
Кай хотел еще что-то сказать, но своевременно замолчал. У внучки характер жесткий, суровый, как февральская ночь. Если язвить начала, огрызаться – лучше не лезть. Да и права она в чем-то. Что было, то было – брали они с Гердой грех на душу, пытались сосватать внучку за «удобного» жениха. Вита как узнала тогда – такой скандал закатила! Пришлось отступиться, и свахе отступные дать. Помнится, Герда очень тогда боялась, что в силу своей оборотневой природы в гневе отдастся Вита тьме, и ведьмины чары хваленые не помогут…
В общем, вывод сделали и с замужеством больше не лезли.
Дождавшись, пока дед уйдет обратно в дом, Вита отправилась в дальний угол двора, где в заброшенной, заваленной хламом поросячьей клети – свинью они давно не держали – пряталась дверь комнатки-тайника.
Вита присела, примерилась к скважине. Ключ прыгал, не слушался – руки тряслись от волнения. Обида не желала отпускать – все сильнее точила сердце. Птица внутри дрожала и сердито пушила перья.
– Нельзя сердиться на деда. Нельзя! – урезонила себя Вита, стараясь успокоиться. – Он ведь не со зла, он заботится. Он свой, а на своих нельзя…
Наконец дверца отворилась. Из тайника пахнуло пылью и плесенью. Вита нахмурилась, заметив, что с потолка просочилась на земляной пол дождевая вода, окрасила дерево черным узором.
– Надо будет крышу починить, – сказала сама себе и, пригибаясь, на корточках вползла в каморку.
Меч и щит мрачно ждали в дальнем углу.
Меч был убран в ножны, а щит… Виту он всегда немного пугал. Под слоем намокшей, свалявшейся пыли смотрела с него слепыми беззрачными глазами посланница смерти – четырехголовая, восьминогая лошадь Багри-Маро. Она была чужой на дедовом щите. Она явилась сюда с юга вместе со своим прежним хозяином, павшим, как призналась однажды по секрету бабушка Герда, от Каевой руки. Она была изображена на вражеских стягах и на груди незнакомца. Пораженный мастерством тогда еще молодого деда, тот, умирая, попросил его нарисовать Багри-Маро на своем щите. Дед нарисовал, и щит с тех пор будто заговорили…
Вита сглотнула. Протянула руку. Каждый раз, отвыкая от щита и меча, она ощущала благоговение, касаясь их после долгой разлуки. Рука ласково огладила тисненную кожу, прячущую под собой надежный древесный кокон…
Не такой уж надежный, как оказалось. Потянув меч наружу, Вита ощутила сопротивление – ножны отсырели, и на клинке появилась ржавчина.
Вздох разочарования сдул паутину, свисающую с низкого потолка. Надо спасать меч! Срочно…
А вот щит был цел-целехонек. Не то, чтобы совсем цел – шрамы былых сражений надежно въелись в его доски, но сами доски были сухими и крепкими. Как так? Меч отсырел, а щит – нет? И верно, заговорен он…
Источник
