Снег снега совы сова

Совы в снегу — 25 величественных фотографий

Зима — трудное время в жизни зверей и птиц. Особенно трудно в эту пору приходится птицам. Птицы, которые не смогли приспособиться к добыче корма, улетели в южные края. А тем, кто остались приходится проявлять максимум стараний и умений. Особенно трудно добывать пищу нашим совам, которые остаются зимовать. Болотная и ушастая совы улетели на юга, где отсутствует снежный покров. В наших лесах на зимовку остались филин, неясыти и самая маленькая сова — воробьиный сыч.

Основная трудность для сов — это снежный покров, который затрудняет добычу мышевидных грызунов — их доминирующий корм. В течение зимы мыши стараются не выходить на поверхность снега. Имеющие темный шерстный покров они хорошо заметны на белом фоне, да и под снегом намного теплей. Источники питания мышевидных грызунов также находятся под снегом.

В зимнее время воробьиный сыч выводит из рациона питания мышей и переходит на ловлю мелких птиц. Обычными в рационе сыча становятся чижи, чечетки и мелкие виды синиц. Ловит он их на утренней и вечерней зорях. А вот с большой синицей (Parus major) ему не справиться.

Неясыти — более крупные совы не отказывают себе в удовольствии полакомиться мышами и зимой. Сидит сова на дереве посматривает, да прислушивается, а с приходомсумерек вылетает на охоту. Бесшумно летая и планируя над поверхность снега, слушает, когда мышь или полевка выдадут себя каким-либо звуком. Услышав писк и возню мыши под снегом, она делает точный бросок в снег, где находится мышь.

Не каждая такая атака бывает результативной, но сова не расстраивается и методично продолжает обследовать лес. На обед ей может попасть даже спящая ворона или другая птица, которая выдаст шумом свое присутствие.

Источник

Снежные совы в зимнее время

Зима — трудное время в жизни зверей и птиц. Особенно трудно в эту пору приходится птицам. Птицы, которые не смогли приспособиться к добыче корма, улетели в южные края. А тем, кто остались приходится проявлять максимум стараний и умений. Особенно трудно добывать пищу нашим совам, которые остаются зимовать. Болотная и ушастая совы улетели на юга, где отсутствует снежный покров. В наших лесах на зимовку остались филин, неясыти и самая маленькая сова — воробьиный сыч.

Основная трудность для сов — это снежный покров, который затрудняет добычу мышевидных грызунов — их доминирующий корм. В течение зимы мыши стараются не выходить на поверхность снега. Имеющие темный шерстный покров они хорошо заметны на белом фоне, да и под снегом намного теплей. Источники питания мышевидных грызунов также находятся под снегом.

В зимнее время воробьиный сыч выводит из рациона питания мышей и переходит на ловлю мелких птиц. Обычными в рационе сыча становятся чижи, чечетки и мелкие виды синиц. Ловит он их на утренней и вечерней зорях. А вот с большой синицей (Parus major) ему не справиться.

Неясыти — более крупные совы не отказывают себе в удовольствии полакомиться мышами и зимой. Сидит сова на дереве посматривает, да прислушивается, а с приходомсумерек вылетает на охоту. Бесшумно летая и планируя над поверхность снега, слушает, когда мышь или полевка выдадут себя каким-либо звуком. Услышав писк и возню мыши под снегом, она делает точный бросок в снег, где находится мышь.

Не каждая такая атака бывает результативной, но сова не расстраивается и методично продолжает обследовать лес. На обед ей может попасть даже спящая ворона или другая птица, которая выдаст шумом свое присутствие.

Найдены возможные дубликаты

Совы это и есть котики, только с крыльями и когтями 😀

Леопард ловит сову

Snowdust

Тайга зовёт (р. Енисей и притоки, дер. Бахта)

Как в СОБЕСе

Уляля, а кто это такой?

Хорошо печет!

Совушка греется на солнышке 🌞🌞🌞

«Высоко сижу. »

Автор фото Pål Hermansen

Приключения «учителя успеха» в тайге. Часть 9. Мой первый сезон в таежном. санатории!

Впервые я оказался в тайге осенью 2017 году, напросившись в ученики к охотнику из народа кето Сергею Ивановичу. По сравнению со второй поездкой в тайгу, дневник которой я недавно закончил, первый раз поехал буквально в таежный санаторий. Вместо 10 изб 3, из которых реально использовались только 2. Вместо путиков средней протяженностью 15 км коротыши в 3-5 км. Вместо переходов в 8-12 часов с грузом прогулки в 4-5 часов почти налегке, т.к. постоянно возвращались на базовое зимовье.

Сергей Иванович у своего базового зимовья

Базовая избушка большая, комфортная, с двумя широкими нарами, с высоким потолком, красивым видом из окна на реку, с баней.

Вид из окна базового зимовья Сергея Ивановича

По тайге один почти не ходил, всегда под присмотром опытного 48-летнего охотника, который родился и вырос в таежной деревне, охотится с детства. Обильная еда с таежными деликатесами, по 3 рюмки разведенного спирта за обедом, послеобеденный сон, вечерние разговоры, шахматы, чтение, просмотры фильмов. Иногда по просьбе Сергея Ивановича включал ему ролики Меняйлова, которые он начал смотреть после того, как в предыдущий сезон взял на охоту моего будущего напарника Юру. Как видите, условия прямо-таки комфортные. Ну, чем не таежный санаторий?

Надо сказать, что даже в таких условиях с непривычки в тайге было страшновато и тяжело морально. Я житель каменных джунглей, всю сознательную взрослую жизнь прожил в Питере. С детства отец, желая мне лучшей доли, не давал ничего делать руками, приучал работать головой – шахматы, книги, золотая медаль в школе, красный диплом в университете, продажи, интернет-предпринимательство. Навыков работы руками не было никаких. Единственное, мне всегда нравилось рубить топором дрова.

А тут вместо привычных офисов, кафешек, кинотеатров и клубов тайга, зимовье, собаки, соболь и постоянная фантазия, что меня где-нибудь подстережет медведь. Хорошо, что Сергей Иванович постоянно балагурил, его юмор помогал снять моральное напряжение. Ниже короткая нарезка его стёбов.

Еще охотник постоянно разводил меня на лоха, пользуясь моей технической безграмотностью. Например, показывает свой нож и говорит, что он заточен не на правую, как у меня, а на левую сторону. Я думаю, какая еще левая-правая заточка, никогда не слышал. Но может я просто не знаю, что такое бывает? Беру два ножа, свой и его, внимательно разглядываю, не вижу никакой разницы. Сергей Иванович продолжает подзуживать: «Ну как ты не видишь, по-разному ведь заточены». Я морщу лоб, пытаюсь понять, в чем отличие. Потом вижу, что он уже еле скрывает смех, понимаю, что опять меня разводил.

Или отходим от очередного настороженного капкана. Охотник спрашивает, увидел ли я, что капкан другой. Я спрашиваю, как другой, такой же как и все? Сергей Иванович опять с деланным возмущением начинает выговаривать, как можно не отличить шведский капкан от российского. Но наличие одного шведского капкана среди кучи российских меня насторожило, я внимательно вгляделся в его лицо и опять же увидел сдерживаемую насмешку, на этот раз быстрее понял, что меня разводят. В видео ниже охотник рассказывает про то, как разводил меня с ножом и капканом.

В тайге я убедился, что к категории удачливых не отношусь. И дело не в отсутствии опыта на охоте. Не зря ведь говорят, что на ловца и зверь бежит. На Сергея Ивановича он действительно бежал или летел, а на меня нет. Помню, охотник уехал на побывку домой, а я остался в тайге один с собакой. Две недели ходил я по одному путику, где в первый месяц было больше всего глухарей, за это время собака не облаяла ни одной крупной птицы. Затем по этому путику приезжает на Буране (российский снегоход) из дома Сергей Иванович. Из-за обилия снега ему пришлось отцепить корыто с грузом и оставить в тайге. На следующий день по готовой буранице он поехал за корытом, собака побежала с ним. На обратном пути она облаяла ему крупного глухаря, которого охотник благополучно добыл.

Или другой пример. Вышел я как то один на путик в сторону избы родного брата Сергея Ивановича. Пошел просто так, прогуляться, рябчиков добыть, если получится. По пути провалился одной ногой в болото, пришлось дойти до избы Юрия Ивановича, просушить вещи. Возвращался сильно позже, чем обещал. Шел пустой, птицы мне не попалось, расстроился. Не доходя до базы метров 300-400 увидел рябка. Выстрелил в него, мне показалось, что попал. Роюсь в снегу, не могу найти. На выстрел пришел Сергей Иванович, начал меня материть, что я заставил его волноваться.

Вместо того, чтобы извиниться, я попытался перевести внимание охотника на подстреленного рябчика, мол, не могу найти в снегу, потом отругаете, помогите лучше. Сергей Иванович немного успокоился, начал вместе со мной искать птицу. Вслух высказывал сомнения, что я ее добыл. В итоге охотник плюет на поиски, прямо при мне поднимает от земли глаза и показывает на дереве четырех рябчиков, которые как заказу нас дожидаются. Причем, несмотря на грохот выстрелов дробью из 12 калибра, который должен был спугнуть трех рябчиков при первом же выстреле, они не улетели. Удалось добыть всех четырех. Рябчики тут были не пуганые, но сидеть на ветке после двух-трех выстрелов, когда сородичи у тебя на глазах камнем летят на землю, это перебор.

Не пуганый рябчик сидит на берёзе

Надо же, я за несколько часов в тайге увидел только одного рябка и то не смог добыть, а приходит Сергей Иванович, поднимает глаза наверх, тут же находит четырех рябчиков, которых при нем добываю, что называется, «против всех законов физики»

Почему в городе я не ощущал так явственно нехватки удачливости? На Большой земле все сглаживало наличием денег, заработанных на продаже курсов «успешного успеха». Трендеть, как говорится, не мешки ворочать. Короче, всегда можно было выехать за чужой счет, пустить пыль в глаза дорогой машиной, часами, шмотками. А в тайге этот номер не прокатывал. Птице и зверю было плевать, что у меня налобный фонарик Petzl , термос Stanley , GPS -ка Garmin и т.д. Так что я сумел прочувствовать свою неудачливость по полной программе.

Что интересно, чуйка, интуиция, «прицел» (не знаю, как правильно назвать) были настолько сбиты, что из двух вариантов – хорошего и плохого – тянуло к плохому. К примеру, лает собака, у меня просыпается сильнейший азарт, желание чуть не лететь на эту полайку. Сергей Иванович говорит, что это белка, идти не хочет. А мне не верится, настаиваю, что там соболь (это при моем то опыте охоты). Идем проверять, точно, белочка. В другой раз оставшись один выхожу на соболиный след. Вижу, что собака устремилась по следу. И с удивлением обнаруживаю свое сильнейшее нежелание идти за ней. В голове проносится миллион сомнений, почему не получится добыть этого соболя – снег глубокий и собака не догонит соболя, слишком далеко идти, заблужусь и т.д.

Также я непроизвольно всё делал, чтобы не добыть глухаря, которого на словах добыть очень хотел. Самый верный случай произошел 12 ноября, за день до моего дня рождения. Сергей Иванович как раз уехал домой несколько дней назад, я один в тайге, со мной собака. Вернулся с путика на зимовье, поел, отдыхаю, слышу, лай метрах в 50 от избы. Оделся, взял ружье, иду на полайку. Почему то решил, что лает на белку или еще на кого непонятного. Короче, несерьезно отнесся, начал собаку ругать в полный голос, мол, на кого ты там тявкаешь. Поднимаю взгляд и не верю глазам – глухарь на вершине елки метрах в 25 – сидит смирно и никуда не улетает несмотря на мои разговоры.

Дыхание перехватило, сердце начало учащенно биться – это ведь мой праздничный обед, подарок на 33хлетие. Замолк, сделал несколько осторожных шагов в сторону, спрятался за дерево, медленно снял с плеча ружье. Пока собака лаем отвлекала внимание птицы на себя я прицелился в голову глухарю, нажил на курок, но выстрела не последовало – осечка. Как потом выяснилось, ударили холода, один из стволов начал на морозе стрелять через раз. Решил бить из другого ствола. Но глухарь успел убрать голову за ветку, спрятался всем телом за хвоей.

Я вспомнил слова Сергея Ивановича, что на небольшом расстоянии можно бить прямо через ветки. Испугавшись, что он может улететь, быстро выстрелил, глухарь как ни в чем не бывало поднялся с ветки и был таков. Разочарованию не было предела. Совет бить через ветки мне был дан по поводу рябчика, которого загораживала достаточно жидкая растительность. А тут я стрелял по глухарю, да еще через густые ветки. Мудак, да и только. Ближайший час я страдал – тайга мне сделала подарок на день рождения в виде глухаря, который был настолько терпелив, что даже не улетел от моего шума. А я умудрился в упор его не добыть.

В этот сезон мне не удалось добыть ни одного глухаря или копалухи. Хотя шансов было около пяти. То спугнул, еще не успев как следует подойти; то вроде держал на мушке, но решил не по делу, что надо подойти поближе, чтобы бить наверняка, а он улетел; то подкрался хорошо, вышел на убойную позицию, ветки не мешают, но бил пятым номером дроби прямо ему в грудь – самое защищенное место; то неплотно прижал ружье к плечу и при выстреле не удержал ствол ровно. Короче, перепробовал много способов, как не добыть глухаря в тайге.

Большое количество неудач заставило размышлять, как прервать эту поганую серию. Начал вспоминать, что слышал на тему удачливости. Единственным для меня источником информации по этому вопросу были на тот момент ролики Меняйлова. Прикинул, зачем мне глухарь? Конечно, чтобы затем хвастаться на Большой земле — мотив говёный, мягко говоря. Надо найти более правильную причину. Решаю, что если идти на следующий сезон охотиться к Андрею на участок, там рябчиками ловушки не насторожить, нужна птица покрупнее. Если не смогу добыть, то подведу охотника. Надо суметь. И вот, на следующее же утро мне удается добыть косача. Это не глухарь, конечно, но уже и не рябчик.

После добычи первой крупной птицы переживания за свою кромешную неудачливость немного отпустили. А то было вообще тоскливо: сохатого не добыли, соболя мало, даже глухаря и того не мог добыть. А еще Юра, охотившийся в тот год с Андреем у него на участке, меня подкалывал по рации – поговорим несколько минут, новости друг другу расскажем и он мне заявляет: «Ладно, пойду глухариные грудки с салом на котлеты покручу в мясорубке». Вот гад, думал я, специально издевается.

Но птица птицей, а самой азартной, на мой взгляд, оказалась охота на соболя из-под собаки. Даже несмотря на то, что он меньше лося, но его хитрость, если соболь попадется матерый, делает его иногда неуловимым даже для опытного таежного охотника с 50-летним стажем. Но и добыча такого зверька приносит большую радость. Именно поэтому многие промысловики не хотят отказываться от охоты из-под собаки в пользу более прибыльного «промышленного» способа, когда делаются путики по 25 км, вешается куча капканов и весь промысел сводится к объезду путиков на снегоходе и настораживанию ловушек чуть ли не сходя со снегохода. Попавшие в капкан соболя снимаются тоже практически не отрывая зада от сиденья снегохода. Я как раз хотел написать отдельную статью про добычу соболя из-под собаки. Вот и посвящу этой теме следующую часть дневника. Продолжение следует, а видео для затравочки.

Сонный взгляд

Ушастая сова, Ростов-на-Дону, 24.01.2021 После полудня.

Фото: Гаврицков Денис отсюда

Приключения «учителя успеха» в тайге. Часть 7. И все идет. ни х. ра не по плану! Жуткий стресс для фаната тайм-менеджмента!

Обычно переход с избы на избу в тайге занимал у нас от 8 до 12 часов. Но один раз мы шли почти сутки — 23 часа. Это был самый противоречивый переход на следующую избу, эмоции били как волны: каждый нес по два глухаря, устали неимоверно (-), зато добыли первого соболя (+); потеряли топор (-), потом нашли его (+); были на грани истерики от непонимания, когда закончится этот переход (-), а потом разожгли костер и пили чай, наслаждаясь внезапно нахлынувшей безмятежностью (+); нашли упавшее дерево, по которому можно перейти реку, чтобы не лезть в воду (+), а пришли на место, зимовье оказалось на противоположной стороне, пришлось раздеваться и с рюкзаками над головой переходить холодную реку (-).

Добрую часть путика я ощущал себя как лайка на фото, она никуда не может деться от сильного снегопада, а я от нескончаемого перехода

Конечно, затянули переход по собственной вине. Это был еще первый обход участка, мы пытались записать треки переходов на GPS, ремонтировали ловушки, осваивались на новом участке. Подошли к реке уже по темноте, до зимовья оставался примерно километр-полтора. Вместо перекатов, где можно перейти реку даже в бродовых сапогах или хотя бы достаточно быстрой воды, где может оказаться брод, мы наткнулись на плёс (спокойная вода с почти незаметным течением) с приличной глубиной. Проверили левее и правее места выхода на реку – везде плёс. Дальнейший наш путь лучше изобразить на рисунке для понятности.

Для бешеной собаки 5 верст не крюк

Переплывать реку на рюкзаках или еще как перебираться через нее мы не захотели. До избы было 1-1,5 км незнакомого путика и пройти их мокрыми, да еще с вымокшими рюкзаками не улыбалось. На GPS увидели какие то отмеченные точки вверх по реке, подумали, что там может быть брод. Но брода не оказалось и мы решили, что пусть пройдем лишние 4-5 км, терять нам уже нечего, зато будем сухие. И поплелись по чащобе — медленно и печально. На одном из привалов Юра потерял топор. Надо сказать, что это у Юры традиция — каждый год на промысле он терял топор – вещь в тайге более важную, чем ружье. Хорошо, что в этот раз он топор нашел.

По GPS зимовье должно было быть на противоположном берегу. Очень не хотелось лезть в воду. И тут как по заказу – огромное дерево свалило поперек реки. Правда, около часа мы потратили, чтобы срубить еще пару небольших берез для подстраховки в том месте, где дерево немного не доставало до берега. Но тем не менее, сухими переправились на тот берег. Довольные идем к зимовью, предвкушаем отдых. Приходим на место, отмеченное на GPS, избы нигде нет. Достаю мощный фонарь, начинаю светить на другой берег и обнаруживаю, что зимовье на той стороне. Час потратили на переход реки по упавшему дереву и в итоге обманули сами себя. Благо хоть изба была рядом, можно было после переправы растопить печь и согреться.

Зимовье на берегу реки

И такие случаи, когда планируешь одно, а тайга тебе подбрасывает «сюрприз», были постоянно. Взять хотя бы нашу эпопею с поиском затёсок на деревьях. Тёс или затёска – снятая ударом топора кора на дереве площадью плюс-минус с ладонь. Она помогает охотнику ориентироваться в тайге, искать путик – протоптанную и прорубленную тропинку/дорожку в тайге. Затёску должно быть видно метров с 25-50, она должна указывать направление движения, т.е. как бы «смотреть» в направлении путика. Ставится тёс по возможности каждые 25-50 метров.

Т.к. во многих местах Андрей (хозяин участка) ориентировался по памяти, он давно не обновлял тёс. В результате тёс зарос, во многих местах его было плохо видно. Днем идти было еще ничего, а в темноте скорость продвижения падала в несколько раз. Но тяжелее всего было искать тёс, когда смеркалось – дневного света уже не хватало, а налобный фонарь еще не высвечивал так хорошо, как в полной темноте.

Помню, был отрезок достаточно легкий – не тундра, но редкие деревья на открытой плоскости, тёс видно издалека. Я разогнался, преисполненный фантазиями, что удастся достигнуть зимовья до темноты, морально на это настроился, и вдруг этот легкий отрезок пути заканчивается и на смену приходит достаточно густой лес. Сразу же потеряли тёс, на поиски некоторых затесок теряли по нескольку минут. Началась легкая форма истерики от того, что планы прийти на зимовье засветло летят к черту. Кажется, именно в этот переход я послал Юру на х…р совершенно не по делу. Это еще хорошо, что нас было двое – один стоит на предыдущей затёске, другой ищет следующую, потом оба на своих местах обновляют тёс, м.б. делают еще пару затёсок на промежуточных деревьях.

Но это было только начало постоянной нервотрепки с тёсом. Вроде бы уже проходил по путику, обновлял затёски, делал новые. Но это было днем, а в следующий проход идешь по темноте, световой день ведь уменьшается, видимость хуже, тёс нужен чаще. На каждую затёску нужны секунды — вроде немного, но учитывая, что затёсок сотни, секунды складываются уже в десятки минут, руки и плечи болят от взмахов топора.

Зимой большую часть суток стоит такая темень

Ну ладно, вроде и по темноте тёс теперь виден. А потом обходишь участок уже не по часовой стрелке, а против нее и там, где ты выходил утром и всё видел, теперь идешь вечером и тёса не хватает, слишком редко поставлен. Материшься, что сразу не учел этого и добавляешь затёски где нужно. Но к следующему проходу этого путика выпадает снег и залепляет тёс. Оказывается, нужно было выбирать места для затёсок либо на прямо стоящих деревьях, либо наклоненных на тебя, чтобы снег не мог спокойно лежать сверху на затёске как в выемке. Потом и это учитываешь.

Думаешь, вот на следующий круг буду идти как по парку, тёса поставил столько, что хорошо видно. Но к следующему проходу снега наваливает так, что под его весом наклоняются небольшие деревца, которые как шлагбаумы загораживают тебе дорогу и за ними не видно тёса. Достаешь топор и срубаешь эти шлагбаумы, расчищаешь путик. Короче, топором в тайге я махал постоянно. Юра меня даже прозвал Берсерком.

Я затем так подробно расписал нашу эпопею с затёсками, чтобы дать еще один пример, как в тайге наши планы очень часто нарушались природой. Такому фанату тайм-менеджмента и планирования, каким я был раньше, эти постоянные корректировки планов были как серпом по одному месту. Пока я не смирился с тем, что обстоятельства могут сложиться как угодно и нужно под них подстраиваться, то напоминал себе персонажа Майкла Дугласа из фильма «Игра», у которого устаканившаяся жизнь полетела к черту.

Все идет не по плану!

А в тайга вносила корректировки в планы постоянно. Например, сильно потеплело, температура -2-3°C, идти на лыжах невозможно, снег тает и липнет к лыжам. В теплой одежде потеешь, адски хочется пить. Уж лучше бы сидели на зимовье. Другой пример. Отставшая на путике собака вместо того, чтобы догнать тебя почему то вернулась на старое зимовье и надо тратить день, чтобы привести ее. Без собачьей разведки в тайге страшно – она и зверя учует и голос подаст. Или в кои то веки приходишь на новое зимовье засветло, думаешь, отдохну как следует, отосплюсь. А на зимовье побывал медведь и до самой темноты ты чинишь стол, нары, печь, наводишь порядок в избе. Мы с Юрой даже шутили в стиле известного Интернет-мема: «Нельзя просто так взять и прийти засветло на зимовье». И таких корректировок планов я мог бы перечислить множество. Короче, пока не включился здоровый пофигизм, в тайге было тяжело.

Но справедливости ради надо отметить, что тайга подбрасывала и приятные сюрпризы. О самом главном из них, который окупил все расходы на поездку в тайгу, напишу в следующей статье. Помню еще вопрос в комментариях насчет экономики поездки, тоже напишу в ближайшей статье.

Негородские новости. Вечернее

День прошел в мелких заботах. Даже не прошел, а словно бы растворился в подступающих сумерках. Зимний день в тайге короток, а забот очень много. С утра пораньше по путику обойти ловушки. Идешь по лыжне, дышишь звонким воздухом, наполненным морозом и висящими мелкими снежинками, дышишь тишиной и бесконечным небом над головой. Вслушиваешься, всматриваешься, вдумываешься. Зимой тайга звучит совсем не так, как летом. Зимняя тайга словно бы всегда настороже, нет в ней летней беспечности и буйства жизни. Где-то под снегом тихонько шуршит мышь, стараясь не привлечь ничьего внимания, звонко тенькает какая-то мелкая птаха, превратившаяся на морозе в пушистый шарик, долбит промерзшое насквозь дерево дятел.Лось шумно глодает молодые осинки, ему почти некого бояться в зимней тайге, кроме волка.

А тайга молчит. Не хрустят ветки, не шумят на ветру кроны деревьев. Даже в ветреные дни березы вместо привычного шума издают тоненький тоскливый то ли свист, то ли вой. Зима — грустное время, мрачноватое и тяжелое даже в солнечные дни. Сегодня солнце так и не показалось, с утра до темноты в небе серая хмарь, вот-вот сыпанет снегом. Весь день обходил ловушки и к избе пришел уже перед самыми сумерками. Знаете, такое время, когда солнце уже скатилось вниз и вот-вот нырнет в снег. Все вокруг замерло, воздух стал прозрачным, тусклый желтоватый солнечный свет осторожно пробирается между враз потемневших древесных стволов, неуверенно пока обозная тени.

Изба маленькая, приземистая, со слепым окошком у самой земли. Труба от печки едва высовывается из огромного сугроба, лежащего на покатой крыше, нужно сбрасывать. Да и к избе пробиться не так просто, низкая дверь заметена полностью. Ну ничего, дело насквозь привычное. Лопата предусмотрительно устроена под крышей, так что осталось только поплевать на руки и за работу. Для начала дверь откопать и печку растопить, пусть избушка тепла набирается. Пока откопал, семь потов сошло. Распрямился, куртку расстегнул, шапку на затылок сбил, дышу, по сторонам поглядываю. Прямо над головой на молодой сосенке устроилась белка, по зимнему времени особенно красивая. Глядит на меня, забавно склонив голову набок, но без особой настороженности. Знает, что обижать не стану. Тихо вокруг.

В избе темно, и без того маленькое окошко до полвины занесено снегом. Затеплил старинную керосинку, и сразу как-то уютно стало, по-домашнему. Теперь в буржуйку немного бересты и растопку, пару-тройку полешек. Все, можно разжигать. От печки сразу потянуло горьковатым дымком, пара минут, и она уже гудит ровным пламенем. Набил старый закопченый чайник снегом и на печку его. Гоячего чайку попить после ходового дня — первое дело. Крышу почищу и за готовку возьмусь, за весь день маковой росинки во рту не было.

Вот вроде все сделано. Чай запаривается, похлебка варится, принесенный с собой припас по балкам развешан да на полках устроен, дрова наколоты и в тепло занесены.

Люблю дрова колоть, да и никак без них в зимовье. Каждый раз, приходя на избу, обязательно сушину с собой тащишь. Запас он карман не тянет, мало ли что бывает. Иной раз провалишься в ручей, остынешь и на следующий день в горячке мечешься, сил только дров подбросить и чаю сварить. А не будь готовых дров, и что делать?

Промерзшее до звона дерево раскалывается с хрустом, почти не расходясь на щепу. Взмах топора за взмахом, поленья со стуком разлетаются в стороны, из печной трубы тянется к темнеющему небу тонкий синеватый дымок. Хорошо.

После ужина сижу на устроенной за глухой стеной лавке, провожаю день. Солнце почти совсем уже улеглось спать, небо на западе плавится в остатках солнечного света, по розовым сугробам раскинулись синие тени. Из-за спины, с потемневшего уже востока ощутимо тянет ночной стынью и почти слышно, как ночь крадется на мягких лапах, затягивая небо звездным пологом. Скоро, скоро волки выйдут на охоу и понесется над тайгой исполненный голодного азарта вой. Странное дело, но всякий раз, когда слышу этот вой, подкатывает к горлу какой-то первобытный страх, хотя мне в избе бояться нечего. Но этот страх нутряной, нерассуждающий, он из тех времен, когда зверье безраздельно правило здесь, не притесненное человеком.

Да, пора в избу. До ночи обдирать добытых соболей, шкурки мездрить и присаливать, ружье почистить нужно, на завтра припас с собой приготовить.

Утром подъем и снова на путик, до следующей избы. так и проходит промысловая зима, в пути от избы к избе, в постоянной работе. Одно только и спасает от одиночества и рутины — таежная красота. Осмотришься по сторонам, и вроде не один ты, а часть этого кружевного холодного мира.

Фото Сергей Усик и Закир Умаров

Негородские новости. Нодья

В своих многочисленных таежных скитаниях я нередко наблюдал удивительные моменты, укреплявшие меня в мысли о том, что таежный люд — особенный. Помню, пару лет назад я приехал в небольшую деревеньку на севере Томской области в январе, в самый разгар глухозимья. Стояли привычные для этих мест крепкие морозы, и мы с дороги сразу направились в баню. Дело было поздним вечером, и когда мы напарились от души и сидели за столом, хозяйка обеспокоенно сказала:

— Что-то мальчишки наши задерживаются.

Мальчишки – два сына — близнеца 12 лет от роду, были шубутными и самостоятельными, как и все таежные дети. Хозяин дома глянул на жену сурово и, прихлопнув широченной ладонью по столу, сказал спокойно:

Вот и весь сказ. Я тогда очень удивился и спросил, не поедем ли мы их искать, на что хозяин только пожал плечами.

— Спички есть, припас есть, топор тоже с собой. Вот если завтра не явятся, тогда поедем. Не первый раз уж.

Мне подумалось тогда, что и вправду местные мальчишки умеют становиться взрослыми раньше своих городских сверстников. И я задался вопросом, какие способы выживания в зимней тайге существуют? Ведь зимняя тайга – крайне агрессивная среда, не предназначенная для человека. Зима в тайге – волчье время. Какими были люди, которые впервые пришли в Сибирь и увидели этот удивительный суровый мир? Как они выживали? Наверняка учились у местных жителей, которые за тысячелетия придумали самые лучшие способы существования здесь. А представьте Якутскую тайгу и ее невообразимые морозы? Самый простой способ выживания в морозы не выходить из теплого уютного дома. Но как быть, если мороз застал тебя в тайге?

Выжить в мороз можно, хотя и непросто. Эвенкийские охотники, например, спасаются подобно косачам, которые в самые морозные ночи закапываются в снег. Охотники выкапывают в плотном слежавшемся снегу яму такого диаметра, чтобы уложить поперек широкие охотничьи лыжи. Поверх закрепляют ткань и накидывают толстый слой снега. Температура в такой яме даже без костра достаточно быстро поднимается до приемлемой. Если же есть горючий материал, то ночевка становится и вовсе комфортной. Например, пара таблеток сухого горючего или обычная свеча замечательно вас обогреют, почти так же, как костер.

Существует множество типов костров. Таежные костры занимают отдельную строчку — они отличаются простотой сборки и особенной практичностью. Особенное место среди таежных костров занимает нодья. По одной из версий название это позаимствовано у финнов (по-фински «костер» — nuotio). Доподлинно это неизвестно, да и не важно, по большому счету. В сибирской тайге костры такого типа согревали охотников всегда. Нодья встречается везде, где есть тайга, от Архангельска до Якутии. Этот костер универсален, не требует поддержания и дает много тепла. Обычно нодью обустраивают на ночь. Горит она ровно, жарко, даёт много тепла и в нее не нужно подбрасывать дрова, что жизненно важно при ночевках в зимней тайге. Зимой в тайге ночевать страшно только с непривычки. Доброму таежнику под каждой ёлкой дом, как тем двум мальчишкам из северной деревни. Но далеко не каждый таежник делает нодью — кто-то не умеет, кому-то лень, кому-то просто не нужно — есть с собой палатка и сухое горючее.

Что же собой представляет легендарная нодья? Это два бревна, закрепленных горизонтально одно над другим. Между бревнами горит огонь, обеспечивая равномерное прогорание верхнего и нижнего бревн и тепло на всю ночь. Встречаются описания нодьи из трех и более бревен, но это уже не нодья, это штабель — также очень удобная конструкция костра. Главное отличие в том, что штабель сам себя не поддерживает, за ним нужно присматривать, регулярно придвигая к огню прогоревшие бревна.

Итак, как же собрать нодью?

Сначала выбираем место для ночевья. Я обычно стараюсь выбирать места на вершине пригорков — там меньше снега и он более плотный. Но если вдруг вы оказались в месте, где пригорков нет (например, рям) — не страшно. Просто придется чуть больше потрудиться. Первым делом вытаптываем полянку — здесь будет лежак и кострище. Я обычно сначала лыжей отгребаю снег, делая просторное углубление, стараясь добраться до грунта. Охотничьи лыжи широкие, работа быстро спорится. Лучше поработать немного, зато спать в тепле и сухости. На дно укладываю лапник, оставив место для нодьи. Опасаться того, что талая вода пойдет к вашему спальному месту, не стоит. Тепло от нодьи будет топить снег, но вся вода будет уходить вниз по склону пригорка, под снег. Если же вы на ровном месте, просто накидайте побольше лапника.

Потом сооружаем нодью. Для этого выбираем пару сухих бревнышек не очень толстых. Расчищаем место под нодью по возможности до грунта. У одного из бревнышек стесываем одну сторону и аккуратно топором выбираем сердцевину вдоль всего бревна. Много выбирать не надо, достаточно углубления в пару сантиметров в глубину и ширину.

Затем вбиваем в землю четыре колышка, аккурат так, чтобы бревнышки между ними поместились — это нужно для того, чтобы они не раскатились. Если земля промерзла настолько, что колышки вбить не получается, нужно развести пару небольших дежурных костерков. Они подтопят снег вокруг и прогреют землю на глубину, достаточную для вбивания колышков. Угли от костра пойдут пригодятся для розжига нодьи.

Вниз кладём бревнышко с выбранной сердцевиной. В канавку кладём бересту и мелкую щепу, для розжига. Можно по всей длине уложить, можно в нескольких местах, на результат не повлияет. Обязательно добавить хвои — от нее наш костер быстрее разгорится. Поджигаем и устраиваем сверху второе бревно. Все, нодья готова. За счёт получившейся в нижнем бревне канавки внутри создаётся тяга, и костер разгорается, набирает жар, согревая все вокруг. Верхнее и нижнее бревна прогорают равномерно, и верхнее опускается постепенно, давая пищу огню.

Второй вариант организации нодьи требует чуть больше усилий, но дает больше тепла. Принципиальная разница с первым вариантом — верхнее бревно мы подвешиваем над нижним. Для этого в верхнее бревно вбиваем два крюка, на эту роль подойдут толстые (не менее 5 см) сучья с вилкой. Нижние концы затесываем под клин, в верхнем бревне делаем по сильному надрубу и в эти надрубы вбиваем колья. Далее находим две жердины метра по три длиной с вилкой на концах. Жердины наклонно втыкаем в снег, укладывая на снег так, чтобы они возвышались над нижним бревном сантиметров на 50. Подвешиваем верхнее бревно на эти жердины так, чтобы зазор между бревнами был примерно 3 см. К нижнему бревну добавляем еще одно, тоньше, но такой же длины — это полочка для углей. Вот и второе принципиальное отличие — эта нодья разжигается только углями. Пока вы обустраиваете нодью, не поленитесь, разожгите обычный костер и нажгите побольше углей. Получившиеся угли укладывайте на полочку по всей длине. Сначала верхнее бревно разгорится, но чуть позже оно образует собственные угли и начнет тлеть. В этот момент полочку можно будет убрать и спокойно ложиться спать.

Существует так называемая «ленивая нодья». Принцип ее горения тот же, но есть пара конструктивных отличий. Первое и самое важное — под нее нужно подкладывать пару бревнышек для того, чтобы снизу был воздух и создавалась тяга. Второе отличие — бревна укладываются не одно над другим, а рядом. В одном бревне делается основательное углубление по всей длине, в которое закладывается поджиг. Второе бревно прижимается к первому. Все, ленивая нодья готова.

Вне зависимости о того, какую именно нодью вы собрали, нужно сделать экран, который будет отражать тепло. Иначе большая часть тепла от костра будет разлетаться по тайге. Для экрана нужно наклонно вкопать в снег несколько жердин (наклон, конечно же, в сторону нодьи), и накрыть их лапником, создавая стену.

Если же мороз особенно давит, нужно сделать две нодьи, и между ними пару больших костров. Костры прогреют землю, сверху нужно уложить слой лапника – это будет место для сна. Две нодьи дадут много тепла и помогут вам выжить в любой мороз.

Место для ночлега готово, можно браться за ужин.

P.S. К слову, близнецы вернулись домой на следующий день целыми и невредимыми. Увидев их, отец хмыкнул одобрительно и принял из рук юных охотников трофей – хорошего глухаря и пару копалух. Спрашивать парней о том, как им ночевалось на морозе, я не стал. Все понятно и так.

Негородские новости. Волчье время

Ночевал как-то в тайге.

После целого дня ходьбы выбрался из распадка на утес да там и затаборился.

Место удивительно красивое. Неглубокая впадина на крутом боку засыпанной снегом каменистой гряды, над головой щедрым пологом раскинула лапы лиственница, по сторонам от ветра закрывают пушистые елки. А перед глазами — залитая закатным розовым светом долина, в которую выходит распадок. Вот в конце этой долины и стоит деревня, куда я шел тогда.

Притоптал снег и за лапником пошел — стемнеет скоро, надо успеть к ночи приготовиться. Нарубил лапника да сушняка натаскал. Пару валежин притащил добрых — они всю ночь гореть будут. Вообще это место люблю очень, по пути в деревню и обратно всегда здесь ночую. Ветрам сюда хода нет, да и вид открывается замечательный. Нальешь чаю в кружку, сядешь у костра и день провожаешь. Солнце медленно сваливается за гору, погружая мир в лиловые сумерки. Тихо. Только первые звезды звенят на морозе да костер потрескивает.

Пока костром занимался, пес кружил вокруг, обеспокоенно принюхиваясь и вслушиваясь в какие-то только ему слышные звуки. Тревожится что-то. Ладно, посмотрим. К огню ни один зверь не подойдет.

Котелок над огнем пристроил — похлебку буду варить. Если в зимней тайге есть возможность похлебать горячего, отказываться не стоит. Быстро настрогал сала и бросил в котелок, пусть топится пока. Луковицу почистил и порезал, к салу добавил, чуть погодя набил котелок снегом прямо поверх сала с луком.Теперь только крупу забросить и будет похлебка добрая. Можно и пару картофелин, но у меня нет с собой.

Ужинали почти в темноте. Солнце скрылось, последние его лучи заливали красным золотом вершины гор. Блаженное тепло разлилось по телу, жаркий костер заставил расстегнуть полушубок и сдвинуть на затылок шапку. Хорошо. В руке кружка с горячим чаем, костер потрескивает. Ночь стылая, мороз подступает со всех сторон. Луна пришла на смену солнцу, залила горы мертвенным светом и как будто бы добавила холода. Волчья ночь.

И ту из-за спины, словно услышав меня, завыл волк. Рядом где-то. Его тоскливый, исполненный какой-то тоски вой летел и бился над горами, заставляя всех вокруг притихнуть.

Пес нервно скалил зубы и принюхивался — услышал давнего недруга и родича. Мне порой казалось, что он и сам волк, настолько он дома в тайге. А волк меж тем завыл снова, и в этот раз чудилась мне в его вое ярость. Будет большая охота.

Тут же ему откликнулся волк с другой стороны долины, а чуть дальше и еще один, и еще. И скоро многоголосый вой летел над долиной, заставляя волосы на загривке подниматься помимо воли. Есть в этом хищном кличе какая-то жуть, что-то такое, что рука сама к винтовке тянется. Хотя я точно знаю, что волк к огню не подойдет никогда, а все одно — жутко. Одно слово — волчья ночь. Посидели немного да и спать улеглись. Точнее, я улегся, а пес так и сидел, вслушиваясь в темноту.

. Завтрак много времени не занял. Притоптал огонь, присыпал снегом и все,пора. До деревни к вечеру только и доберусь. Прошли по гребню коры и начали спуск в долину. Тропа крутая, но проходимая, невпервой. Чуть погодя вышли на открытый склон — мой самый любимый участок спуска. Я встал на лыжи, пристроил за спиной мешок поудобнее, винтовку в руки. Ну, с Богом!

Толкнулся и покатился вниз, разгоняясь все быстрей. Ветер в ушах свистит, снег под лыжами тоже свистит. Пес рядом бежит, стелется в длинных прыжках, но отстает все же. А я мчусь под гору, и от скорости и радости дух захватывает! День солнечный, ясный, морозный, красота вокруг небывалая!

Докатился до одиноко стоящей елки, остановился, переводя дух, оглянулся. Ух, откуда я скатился! Высоко и отсюда смотреть страшно. Пес догнал, ткнулся холодным носом в ладонь, крутнул хвостом. Ладно, пора идти. Чуть пройдя, остановился как вкопанный — дальше, за рекой, стая волков гнала маралуху. Я видел их очень ясно. Маралуха мчалась по снегу, высоко подкидывая задние ноги и пытаясь ударить копытами слишком близко подобравшегося волка. Но не уйдет. Никогда не уходят. Вожак догнал ее в три могучих пряжка и повис на шее, стремясь перехватить яремную вену. Кровь брызнула на снег, маралуха стояла, дрожа всем телом. но ноги подломились, упала. Вот и состоялась большая охота у волков. Теперь будут пировать.

Мы обошли занятых добычей охотников, не привлекая внимания — ни нам, ни им это не нужно. К вечеру только дошли до деревни. Я очень обрадовался, увидев наконец в закатных лучах крайние дома. Дошли.

Приключения «учителя успеха» в тайге. Часть 2. Случился п. ц! Вернусь ли теперь живым из тайги?!

За весь сезон у меня один раз появился сильный страх, что могу не вернуться живым из тайги. Хотя возможностей покалечиться и даже погибнуть, особенно неопытному охотнику, в тайге масса: медведь-шатун, болота, тюкнуть себя нечаянно топором, подвернуть ногу на путике и замерзнуть, не дотянув до избы и мн.др. Вспоминается, как Раскольный, проживший в тайге 50 лет, говорил Юре после какого-то их совместного приключения: «Ты еще не видел всех проблем, которые могут возникнуть в тайге. Хотя, конечно, 90% этих проблем охотник создает себе сам». И вот, одну такую проблему я сам себе и создал.

После нашей запомнившейся мне на всю жизнь первой ночевки в тайге мы двинулись в дальнейший путь сразу, как только встало солнце. Навстречу нам спускался по реке Раскольный. Пожаловались ему на наши злоключения. Он посмеялся над нами, что вместо широких нар в просторной нагретой печью избе мы предпочли спать на стланях на холоде под дождем. Раскольный устранил еще один косяк с мотором (на перекате мы повредили винт, он стал плохо крутить), пожелал напоследок удачи на сезоне и отправился в деревню. А мы в течение пары часов добрались до базового зимовья Раскольного. Затопили печь, поели и завалились спать. Эта изба подарила мне положительных эмоций больше, чем любой 5ти звездочный отель в Москве.

Уставшему с дороги охотнику зимовье кажется венцом творения человечества

Сильно скрашивали наш путь добываемые по пути глухари с поеданием их за ужином. Дело в том, что в свою первую поездку в тайгу мне не удалось добыть ни одного глухаря – то спугну, то промажу, то бью через ветки мелкой дробью в самое защищенное у глухаря место – грудь, — короче, не везло и все тут! А в эту поездку и птицы было много в наших краях и такого кромешного невезения не было.

Два глухаря на вершине дерева

В очередной переход утром, когда солнце било прямо в глаза, впереди нас с галечной косы поднялась крупная птица, полетела в сторону солнца и села неподалеку на дерево. Я обрадовался, что добудем еще одного глухаря. Это время утренников в тайге – глухари по утрам поедают мелкие камешки по берегам рек, набивают ими зоб, чтобы с их помощью зимой перетирать иголки хвойных деревьев себе в пищу.

Я попросил Юру, который был на руле лодки, прижаться к берегу, мол, увидел птицу, села недалеко, надо ее добыть. Вышли из лодки и пошли вдоль берега. Юра меня начал расспрашивать, что за птица, т.к. не заметил ее. Я ответил, что из-за солнца точно не разглядел, но по тому, откуда она поднялась, как летела, похожа на глухаря. Юра сказал, главное, орла не подстрелить.

Дело в том, что любое ненужное убийство в тайге – неправильный поступок. Не случайно охотники употребляют слово добыть. То есть, если не собираешься добывать, то не нужно и стрелять зверя или птицу, иначе начнут преследовать неудачи. Очень много историй о расплате охотников за ненужные убийства в тайге описано в этнографической литературе. Да и местные охотники кучу подобных историй могут рассказать.

Например, старший сын Раскольного Денис поднимался на лодке вместе со средним сыном Андреем. На одном из перекатов, далеко не самом опасном, их лодка села на камень, перевернулась и было потеряно много ценного груза. Спустя много месяцев уже в деревне Денис признался Андрею, что на том самом месте он подстрелил молодого оленя или лося (не помню точно), взял от него только одну ногу, остальное мясо бросил, хотя был на лодке и мог забрать всё мясо. Вы можете сказать, что это суеверие. Но мне кажется, что тут чистая психология. Еще с детства в нас вшито — накосячил, тебя наказали родители, ты искупил вину и можешь дальше жить спокойно. А когда наказывать некому, то чтобы вернуться к душевному равновесию наказываешь себя сам, например, влезаешь в какую-нибудь ж…пу. Не случайно Раскольный говорил Юре, что 90% проблем охотник в тайге создает себе сам.

К чему я веду? Не просто так Юра запереживал, как бы мы не подстрелили орла. Во-первых, эта птица не употребляется охотниками ни в пищу, ни на приваду, т.е. добывать ее нет нужды. Во-вторых, у местных северных народов орел считается священной птицей. В этнографической литературе орла называют отцом всех шаманов. То есть при убийстве орла желание наказать самого себя может возникнуть особенно сильное.

Но орлы, которых мы видели до этого, летали на большом от нас расстоянии, близко к себе не подпускали.

Плюс повадки взлетевшей с косы птицы напоминали повадки глухаря на утреннике. Так что я склонялся к тому, что это глухарь. Подошли поближе к месту примерной посадки птицы на дерево и начали просматривать ветки. У Юры зрение похуже моего, но и у меня оно не идеальное. Плюс еще солнце, которое пробивается сквозь листву и светит в глаза. Даже и в более удобных условиях я часто подолгу искал глухаря в гуще листвы, а при выстреле мазал. А тут чуть ли не сразу увидел силуэт птицы на фоне солнца, а дальше все происходило на автоматизме.

Юра потом рассказывал, что он позавидовал тому, как профессионально я выстрелил по птице. Только что мы шагали с ним по берегу, вдруг я резко останавливаюсь, припадаю на одно колено, быстро прицеливаюсь, стреляю, и раненая птица слетает с ветки на землю. Мы подбегаем ближе и видим … орла! Меня охватывают столбняк и ужас! Ну, думаю, п..…ц мне, не вернусь из тайги живым/здоровым!

Хорошо, что рядом оказался Юра. Он вывел меня из оцепенения, поручив отогнать собак от орла, а лучше отвести их в лодку. Я поймал рыжую Ласку, взял ее на руки и понес в сторону лодки. Вторая сучка по кличке Шайба пошла за нами. Подошел к лодке, которую мы оставили привязанной к достаточно крутому берегу. Спуститься с него с собакой на руках у меня бы не получилось, а отпускать рыжую я не хотел, т.к. может побежать к орлу и вторую за собой увлечь. В итоге, кидаю рыжую на дно лодки, она как то неудачно приземляется, скулит и начинает хромать на одну лапу. Ну, думаю, началось, на ровном месте травмировал нашу лучшую собаку. Привязал собаку, взял копалуху (самку глухаря) и буханку хлеба на корм орлу и пошел к Юре.

Вообще, выжить в таких условиях в дикой тайге раненому орлу почти нереально, особенно если ранение сильное. Милосерднее было бы добить его, чтобы не мучился от голодной смерти. Но добить орла у нас не хватило духу. Как обычно со мной бывало по жизни в сложных ситуациях, начинаешь верить в маловероятный, но более легкий способ решения проблемы, мол, ранение может оказаться несерьезным, орел выздоровеет и выживет. А в качестве еды на первое время мы бросили орлу буханку хлеба и копалуху. Но этим броском спугнули орла, он тут же начал перелетать на другой берег. Речка в том месте неширокая, не больше 20 метров, но орел не смог взлететь высоко, задел крылом воду, хотя в итоге долетел до берега.

Юра призвал меня не страдать понапрасну, сконцентрироваться на предстоящей работе в тайге. Вернулись к лодке и продолжили путь. Через пару часов меня отпустило накатившее уныние. В попытках самооправдаться за этот случай вспомнил писателя Арсеньева, как он безнадежно мазал по кабанам в Уссурийской тайге, а в вышедшего на линию огня Дерсу Узала попал с первого выстрела, приняв его за кабана.

На ближайшем зимовье (это был еще участок Раскольного, наш участок выше по реке) мы написали Раскольному в записке, что подстрелили орла. Позже, в октябре, встретившись с Раскольным на общей избе, узнали от него о судьбе орла, которого Раскольный встретил примерно на том же месте, где мы его ранили (напишу об в одной из следующих статей, где буду описывать нашу встречу с Раскольным на общем зимовье).

Надо отметить, что большинство дней подъема на участок шли дожди. Половину времени я не вылезал из воды, протаскивая лодку по перекатам. Вода сверху, вода снизу. Хорошо, что хоть ночевки между переходами под открытым небом были уже более комфортными. Раскольный разрешил нам взять у него на базе старый тент, чтобы при ночевках в тайге сооружать из него навес. Так что дождь нас ночью уже не особо беспокоил.

Не зимовье, но сильно лучше, чем под дождем

Тем не менее, тяжесть подъема на участок, куча перекатов, шокирующая первая ночь в тайге, постоянные поломки мотора, а особенно случай с орлом, – и все это в первые 7 дней в тайге – заставляли усомниться в правильности нашей авантюры.

След совы

О вреде отечественного телевидения

Та зима выдалась не очень морозной в самом начале, и поэтому зимник открыли аж перед самым новым годом. Ребята в далекой таежной деревеньке на севере Томской области ждали нас с посылками как манны небесной. Сигареты у них подходили к концу да чай, ну и патронов как водится надо довезти. Они там в режиме жесткой экономии, а мы до них пробиться никак не можем. Такова специфика таких вот деревень, отрезанных от внешнего мира водой. Деревенька эта стоит на острове между трех больших рек — две Кети и Обь-матушка. И 4 месяца в году сидят они на своем острове безвылазно. Весной ждут, когда лед сломает и унесет вместе с топляком, а осенью — когда лед встанет и по нему пустят машины. Главное транспортное средство – поживший «Крым» или «казанка», ну и машины есть, по острову кататься

Мы и сами уже извелись, нас ждали таежные озера с окунями-горбачами и щуками героических пропорций. И вот, наконец, долгожданная весть — зимник открыт. Сборы долгими не были — все давно уже готово для поездки. На всякий случай и карабин с собой, все-таки в тайгу едем, не на прогулку. Покидали все в машину и в путь. Ехать семь с лишним сотен верст, так что выехать лучше пораньше, чтобы посветлу проехать побольше. До Колпашево долетели без приключений, в Тогуре еще разок заправились до полного, канистры наполнили тоже, и на выезде, к зимнику. В тайгу заехали уже по темноте. Форсировали одну речку, за ней другую, и покатили. Ротор проходил недавно, дорогу пробил и прикатал, но после него уже прошел добрый снегопад. Дорога петляет по ночной тайге, временами вкатываясь на кочкарники или выбираясь на не очень крутые взлобки.

Мостик с ограничением в 5 тонн нас вполне устроил. Мы ведь знаем, что по нему лесовозы груженые пробираются, так что нам бояться нечего. Едем. Тайга вокруг стоит красивая и какая-то в лунном и звездном свете торжественная, звонкая. Остановились подышать да размяться немного. Тишина в тайге оглушительная. Мороз давит хорошо за сорок, сигарета тлеет почти моментально. И вдруг совсем рядом с нами с оглушительным пушечным треском лопается сосна. Я даже подпрыгнул от неожиданности, а товарищ только усмехнулся, вроде как он не из пугливых. Ну-ну.

Перекурили и снова в прокуренное нутро заслуженного походного аппарата — впереди почти полторы сотни верст по тайге. Несколько раз перебирались через деревянные мосты, пару раз пришлось пробивать переметы, но добралсиь все же. Мороз придавил совсем уж основательно, на улице хотелось находиться как можно меньше. Но половину продукции в машине не оставишь — померзнет за ночь. Поэтому торопливо обнялись с хозяевами и как можно быстрее перетаскали все в дом.

— Банька готова, парни. Давайте с дороги под венички, а там и поговорим — Вовка, хозяин дома, дружески хлопнул меня по плечу.

Сказано — сделано. Банька у Вовки добрая, жаркая. Плеснув на камешки немного кипятка, расположились на полках, напитываясь теплом. Каждая клеточка тела потягивалась и покряхтывала от удовольствия. Все ж таки баня — первое дело. Но долго преть не стали, время уже хорошо за полночь, хозяевам спать надо, да и у нас завтра подъем. Сначала забросим посылку парням, потом на озеро, окуня душить.

В мечтах я уже был на льду, поэтому чуть не пропустил тост «Ну, за приезд», чего со мной обычно не случается. Опрокинули. Промороженная насквозь, ледяная тягучая водка холодным ручейком провалилась в желудок и взорвалась там, ударив в голову теплой искристой волной. Бррр, хорошо. Крепкий груздок захрустел на зубах, вызывая приступ неконтролируемого счастья. Тут главное не затягивать, вторая порция должна упасть сверху незамедлительно, закрепляя эффект. И только после этого можно приниматься за еду. Котлеты из сохатого с жареной картошкой и ледяным молоком — это что-то. Кто послабже, те без молока, а я так вот люблю очень. Разлили по последней, вздрогнули, я поднес рюмку ко рту в надежде замахнуть и закусить, когда мы услышали за окном рев снегохода — кто-то летел по деревне на бешеной скорости. Греть не стал, выпил, и в ту же секунду в сенях забухали чьи-то тяжелые шаги.

Тяжелая, обитая войлоком дверь открылась, впуская в дом клубы стылого пара. И в этих клубах словно посланец ледяной преисподней материализовался Петруха, один из двух братьев-леших, как их тут называют. Был он одет в легкие трико, растянутую на рукавах тельняшку и здоровенные валенки. На голове задом наперед нахлобучена самошитая шапка из волка. Как-то не по погоде одет товарищ. Щуплый на вид, заросший диким волосом до самых глаз, он сбил шапку на затылок и рявкнул неожиданно густым для своей комплекции басом:

Вовка спрашивать не стал, просто принялся одеваться. Переглянувшись, мы тоже полезли в так надоевшую за сегодня теплую одежду. Я не утерпел, спросил, влезая в боты:

-Медведь окно вышиб, в доме он. Санька в подпол сиганул, а я в дверь выскочил и сюда.

Верилось в сказанное с некоторым трудом — перегаром от Петрухи несло хоть закусывай.

-Так ты бы это… дыхнул на него, он бы и кончился там — попытался пошутить мой товарищ, но наткнувшись на Петрухин оценивающий взгляд, смешался и шутить перестал.

Через пару минут Вовка уже заводил свой «Буран» – Петрухин дом на другом конце деревни, на самой окраине, идти долго. Товарищ уселся за Вовкой, я устроился за спиной у Петрухи, и мы рванули с места. Карабин я держал на коленях, готовый стрелять в любой момент.

Вот и дом, небольшой и ладный, с высоким крыльцом. Выходящее на улицу окно было выбито полностью, вместе с рамой. В неверном свете луны и звезд была видна четкая цепочка следов, ведущая от тайги прямо к дому Петрухи. Вовка тоже это заметил. Загоняя патроны в стволы, он поинтересовался, кивая на следы:

— Не, у меня в сарае рыба, здесь даже запах, сам же чуешь.

— Так а ты-то чего, первый день что ли? – Вова защелкнул ружье и залез на снегоход, пытаясь через окно разглядеть происходящее в доме. Я, стараясь не шуметь, полез на дровяник, с него комната должна быть видна через окно на другой стороне дома. Картина, которая открылась передо мной, заставила меня проморгаться – все же выпили, да и устали очень, мало ли…

В углу комнаты мигал синими вспышками телевизор, показывали политическое шоу под руководством главного по пропаганде с какой-то птичьей фамилией. У дальней стены стоял стол, скатерть с него вместе со всей снедью и прочим валялась на полу. Там же лежала перевернутая табуретка. Других разрушений заметно не было. У стены напротив телевизора стоял диван. Старый, советский еще, продавленный скрипучий диван, я не раз на нем сиживал. Но сейчас на диване сидел медведь. Худой, какой-то весь клочковатый, он именно что сидел. Рядом с ним на диване лежала бутылка из-под водки. Пустая.

— Денис – громким шепотом позвал меня Вовка – Ты как думаешь? Он Саню сожрал на закуску или без закуси пил?

Петруха забрался рядом со мной и сейчас во все глаза смотрел на то, как медведь сидит на его диване и смотрит телевизор, только что в ладоши не хлопает при особенно удачных репликах. Но видно, что очень сопереживает. Пока мы за ним наблюдали, картинка в телевизоре сменилась и с экрана полилась песня Владимира Семеныча «Охота на волков». Мне показалось, что косолапый даже притопывать начал в такт звучащей песне. Он, мне кажется, готов был слезу пустить по своим пушистым зубастым друзьям. Но не пустил.

— Вова, надо его как-то выманивать – Петруха был настроен решительно.

Ну да, все верно. Если его в доме застрелить, потом там же и разделывать, и обдирать… Не отмоешь.

— Как ты его выманишь-то? – огрызнулся Вовка – Станцуй ему или спой. Он вон, видишь, ценитель прекрасного.

Петруха ругнулся под нос, и тут подал голос мой товарищ:

— Водки ему надо налить, точно говорю. Флакон уговорил и сидит, еще ждет…

— Точно. Ты сгоняй тогда, а Петруха с ним пока договорится — Вовка сплюнул под ноги.

— Вов, не сильно он большой, вытащим – я уже готов был стрелять.

— С одной пули уложишь?

— Давай, а я подстрахую…

И в этот момент косолапый сполз с дивана и направился куда-то вглубь дома.

— Стреляй! – рявкнул Вовка и рванул к выбитому окну.

Времени на раздумья не было. Еще миг, и медведь скроется из виду. Потянул спуск…

— Б-бам! – приклад боднул в плечо, медведь дернулся вперед, и тут выстрелил Вовка.

— Куда?! Куда ты в задницу ему стреляешь?! – Петруха был вне себя.

Медведь осел было на задние ноги, но потом поднялся и скрылся из виду. Я соскочил с дровяника во двор и поспешил обойти дом, Вовка пошел с другой стороны, мимо входной двери.

Я уже зашел за угол, когда услышал крик и выстрел дуплетом. М-мать, Вовка пустой! Быстрей, быстрей…

Я выскочил из-за угла, держа карабин у плеча. Вовка сидел у забора, над ним стоял Петруха с занесенной для удара лопатой, мой товарищ опасливо выглядывал из-за забора – у него ружья не было. Медведь лежал на земле, задняя часть на ступенях, из ноздрей тянулись кровавые вожжи. Вроде готов.

Вовка медленно переломил стволы, гильзы вылетели в снег. Так же медленно достал из кармана патроны, зарядился и попытался встать, но не смог, оскользнулся и… выстрелил дуплетом! Петруха рухнул как подкошенный, Вовка уставился на него с выражением ужаса на лице. Мой товарищ одним рывком перемахнул забор и оказался возле Петрухи, принялся ощупывать его…

— Че ты меня щупаешь, иди медведя щупай!

Вовка, осознав, что Петруха невредим, обмяк. Поскольку на выстрел медведь не отреагировал, я счел его мертвым. Подошел ближе, присмотрелся – не дышит. Ткнул карабином на всякий случай – нет реакции. И тут вдруг откуда-то из-под крыльца с грозным рыком вылетел Петрухин кобель и вцепился медведю в ухо. Ну да, ну да, самое время…

Я уселся на крыльцо рядом с медведем. От его шкуры остро пахло псиной и почему-то тухлятиной. Вовка поднялся наконец, повесил ружье на плечо, помог подняться Петрухе.

— Вова! Ты чего творишь?! Я чуть в штаны не наделал, ты бы хоть предупреждал. У меня оба заряда вот здесь прошли! – он чиркнул себя по затылку – Я прям ощутил, как мне голову отрывает.

— Петруха, прости – Вовка покаянно опустил голову. А как иначе, залет серьезный, за такое спрос обычно учиняют.

И тут за моей спиной скрипнула дверь, и раздался хрипловатый голос Саньки, Петрухиного брата:

— А че, косолапый все?

Нашел о чем спрашивать…

Сидя за столом, мы выслушивали удивительную историю Петрухиного гостеприимства.

— Собрались мы с Санькой посидеть. Я мяса нажарил, картошки, водки Санька принес, да и у меня было. Сидим, значит, угощаемся – Пертуха непроизвольно сглотнул – Слышу, за окном ходит кто-то. Ну, думаю, Леха пришел (Леха живет через два дома). Я к окну – не видно там, темно. Я к дверям, открывать. И тут удар, окно внутрь влетает, а следом медвежья рожа. Саня сковородку хвать и ему по морде, а сам в подпол. Медведь в дом, да ловко так, а я в дверь и к вам. Все, дальше вы знаете…

Собравшийся в доме народ загудел, зашумел, посыпались шуточки… Дальше была пьянка, и на озеро мы утром не поехали. Главный вывод, который мы сделали после тщательного разбора – вредно смотреть отечественные политические программы.

Он очень любил лыжи и таежную тишину, и обычно старался добираться до зимовья своим ходом. Чара, его собака, полностью разделяла эту любовь, да и странно было бы, если бы было иначе: Чара – маламут, любовь к тайге в ее крови. Каждый раз, когда он собирался на зимовье, она заранее угадывала это каким-то своим удивительным собачьим чутьем, и каждый оставшийся до выезда день с нетерпением заглядывала ему в глаза.

В этот раз он готовился к выезду дольше обычного – не отпускали дела, и когда, наконец, загрузил в машину все необходимое, счастью Чары не было предела. Она радостно прыгала вокруг него и порывалась помогать, толкала лбом в бедро и прикусывала пальцы, всячески пытаясь ускорить отъезд. Когда машина уже мчалась по трассе на север, Чара устроилась на своем законном месте справа от него и сосредоточенно смотрела вперед, вывалив розовый язык и демонстрируя в улыбке вершковые клыки.

Ехать им часов десять, никак не меньше, и то только если погода останется такой же ясной и не налетит вдруг метель. Цель их путешествия – затерянная в тайге деревенька на пару десятков дворов, где только старики и остались. На лето приезжают к ним дети, привозят внуков, и наполняется деревня радостным гомоном. Но зима – стариковское время. С Михалычем Иван познакомился три года назад, когда в очередной раз приехал на осеннюю рыбалку. Шумных компаний он не любил и старался вырываться в такие выезды в одиночку. Неделя на берегу дремучей в здешних местах реки, когда на пару десятков километров вокруг кроме тебя и нет никого – верх блаженства. Поначалу, конечно, было страшновато вот так нырять в тайгу без компании, но со временем убедился – тайга шум не любит, а компания почти всегда означает полное отсутствие тишины.

Михалыч вышел к его костру бесшумно, просто вдруг возник из темноты. Бросил к костру добрую охапку дров, поздоровался и уселся рядом, поставив перед собой старый выцветший брезентовый рюкзак. Небольшая лайка быстро обнюхала Ивана и улеглась на самой границе круга света от костра.

— Меня Иван Михалыч зовут, но привычнее просто Михалыч – заговорил гость, вынимая из рюкзака нехитрый припас: банку домашней тушенки, булку хлеба, пяток отварных яиц, луковицу и несколько запеченных картофелин.

— И меня Иваном кличут – Иван улыбнулся и протянул Михалычу кружку с ароматным чаем. Тот с удовольствием сделал большой глоток и блаженно сощурился:

— Добрый чай варишь, тезка. Ужинал?

— Да вот только собрался.

— Ну тогда я к столу, да с тушенкой, из сохатого. В этот год хорошего быка взял, пудов на двадцать, никак не меньше. – Михалыч открыл банку, напластал хлеба толстыми ломтями и принялся выкладывать на них тушенку. – А ты пока вон яички почисти…

Иван чиниться не стал и быстро очистил яйца и луковицу, снял с тагана котелок с густой наваристой похлебкой и выставил перед Михалычем. Тот потянул носом и довольно крякнул:

— Ох и душистое варево! На-ка, отведай…

За ужином Михалыч расспрашивал Ивана о последних новостях:

— Газет у нас тут нет, электричество на три часа дают только, так что телевизор я не смотрю – некогда.

Иван обстоятельно рассказал все, о чем помнил из новостей: сам он тоже телевизор не жаловал.

Уже когда они пили чай, Михалыч спросил:

— А чего это ты, Ваня, в тайге без собаки? Не страшно? Медведей у нас ох как много, и не все они в зиму сытыми идут. Рискуешь.

— Да к огню, поди, не выйдет. Ну и есть чем приветить, если пожалует.

— Это еще суметь надо, приветить-то – Михалыч с сомнением посмотрел на Ивана.

— Сумею – Иван усмехнулся, и усмешка вышла жесткой. Помолчали, провожая день. Михалыч скормил своей лайке остатки ужина и принялся обустраивать себе место для ночлега.

— Давай в палатку, Михалыч. Места в ней много.

— Я лучше у костра, привык уж. Ночью сухо будет. А палатки ваши – баловство одно.

Иван пожал плечами и полез в палатку –утром его ждал ранний подъем…

Утром Михалыч сказал, прощаясь:

— У меня зимовье недалеко отсюда, я как раз туда сейчас иду. А живу в деревне, в Соколовке. Знаешь такую? На излучине стоит.

— Знаю. На лодке мимо хожу часто, там еще магазин прям на берегу.

— Точно. Так ты это…в гости заезжай если рядом случишься.

— Хорошо – Иван улыбнулся и крепко пожал Михалычу руку…

С тех пор он бывал у Михалыча часто, и осенью, и зимой. Дед жил один и Иванову обществу был искренне рад. Да и Иван к Михалычу тянулся – дед оказался мудрым и бывалым таежником, и своим опытом охотно делился. Именно Михалыч уговорил Ивана взять собаку, за что Иван ему был безмерно благодарен. Чара привнесла в его жизнь много нового, но самое важное – она стала его другом, преданным и настоящим.

В этот раз они добрались до Соколовки ближе к ночи. Михалыч уже напарился и пил чай, глядя в окно. Фары Иванова внедорожника заприметил издали, и вышел открыть ворота. Чара выскочила из машины, радостно обнюхала Михалыча, обнюхалась с Тайгой, той самой лайкой и устроилась у крыльца. С дороги Иван долго париться не стал и через час уже спал крепким здоровым сном. Он хотел выдвинуться в зимовье поутру, но нашлись дела в деревне – перебирали старенький «Буран» Михалыча. Когда он, наконец, затарахтел, Михалыч предложил, вытирая руки ветошью:

— Давай заброшу тебя, чего ноги бить. Провозился со мной, время потерял…

— Нет, Иван михалыч, я пешочком. Знаешь ведь, люблю лыжи, да и Чаре в радость по тайге пробежаться.

— Добрая собака, таежная. Ладно – Михалыч вздохнул. – Раз решил идти, не тяни. По темноте по тайге ходить, сам знаешь.

Яркое солнце искрится на белоснежном снегу, заставляя щуриться, прозрачный воздух звенит от морозца, звонко тенькает какая0то пиаха, в глубоком синем небе – ни облачка. Хорошо в тайге. Лыжи тонко посвистывают по снегу, где-то цокает белка. Строгие тени от красноствольных сосен скользят по синеватому снегу, отмеряя бег солнца и заставляя поторапливаться. Скоро незаметно наступят сумерки, а там и ночь. Зимой это быстро, не успеешь оглянуться, а черное небо уже усыпано колючими звездами. Иван бежит по тайге, размеренно и ровно, иногда скатываясь в неглубокие балки и взбираясь по крутым заснеженным склонам. Чара бежит рядом, иногда убегая вперед и скрываясь за заснеженными кустами. Но каждый раз она возвращается к нему, преданно заглядывая в глаза и будто поторапливая.

И вот, наконец, зимовье. Крепко сбитая ладная приземистая избушка с маленьким слепым окошком и открывающейся наружу дверью, чуть в отдалении – крохотная банька, вдоль стены которой под навесом уложены хорошо просушенные дрова. Внутри зимовья широкие нары вдоль дальней стены, в углу буржуйка, у оконца грубый деревянный стол с парой табуреток. Под потолком в бревна вбиты большие гвозди, на которых висят пучки трав, мешочки с крупами и прочая мелочевка. На полке в дальнем от входа углу выставлены банки с консервами, бутыль масла. На столе – тщательно перемытая посуда и «летучая мышь». День клонится к закату, по тайге растеклись чернилами темные густые сумерки, над головой разлилась звонкая тишина. Иван быстро растопил печь, и совсем скоро она загудела, постепенно прогревая стылый воздух. Набил котелок снегом и поставил на печь рядом с уже стоящим там закопченным чайником, бросил Чаре половину буханки хлеба и принялся чистить картошку – после половины дня на лыжах очень хотелось похлебать чего-нибудь горячего.

Ночь раскинула над тайгой черные, усыпанные звездами крылья. Иван вышел из зимовья, вдохнул полной грудью вкусный морозный воздух и счастливо улыбнулся – именно за этим он сюда и приехал. Чара выскочила следом и сейчас вовсю каталась в снегу. Иван присел на корточки, потрепал ее по загривку:

— Что это ты, подруга, в снегу кувыркаешься? Никак буран будет?

Глянул на чистое ночное небо, пожал плечами и пошел спать.

Утро выдалось тихим и ясным, мороз чуть ослаб, и Иван взялся за готовку на улице. Распалил костер пожарче и затеял свою любимую похлебку. Дел у него никаких не было, торопиться совершенно некуда. Наварит похлебки, растопит баньку и пойдет в тайгу. Просто побродить по тайге, подышать воздухом, посмотреть на кипящую вокруг жизнь, вдруг повезет с глухарем встретиться. Он мечтает увидеть глухаря. Почему-то эта большая птица всегда вызывала у него трепет своей мощью, своей гордой красотой и какой-то древностью. Он всегда считал именно глухаря хозяином тайги, ее патриархом. В детстве заслушивался дедовыми историями про глухариные тока и просто встречи с этой птицей, и мечтал и на ток попасть, и просто в тайге встретить. Нет, стрелять бы он его не стал, зачем? Да и как можно такую красоту губить. Он как-то сказал об этом деду, и тот, сурово сдвинув брови, ответил:

— Что глухарь, что рябчик, не важно. Любая птица в тайге красивая. Так что если ты охотник – добывай птицу. Или уж тогда никого не стреляй. Но если все же добываешь – знай время и место, не иди поперек природы.

Слушал маленький Ванька деда и головой кивал, но про себя все равно решил, что глухаря стрелять не станет…

Вкусный тонкий синий дымок вертикально поднимается над потрескивающим костром, булькает котелок, и над поляной перед зимовьем разносится умопомрачительный запах мясной похлебки. Как называется эта похлебка, Иван не знал, да и не могло быть у нее названия – он сам ее придумал и готовил каждый раз, когда выбирался в тайгу. Чара кого-то облаивала неподалеку от зимовья, но Иван не спешил идти на зов – лай был азартный, но ничего серьезного. В единственную свою встречу с медведем Чара лаяла исступленно, ярость клокотала в груди, да такая, что и Ивану передалось тогда волнение. А сейчас… белку может заприметила и лает. Не дело, конечно, вот так самой убегать, бросая хозяина, но все же не охотничья она собака, да и он не охотник.

Иван вздрогнул, когда невдалеке от зимовья на поляну вымахнул сохатый. Огромный бык на высоких ногах, горбатый, он бешено вращал глазами. Иван схватил ружье и застыл, не зная как поступить. Стрелять? Зачем? От голода он не страдает, а убивать просто так… Да и не уверен он был, что сможет лося убить. Следом за сохатым, увязая в глубоком снегу, с лаем выскочила Чара, и лось сорвался с места, скрывшись в заснеженной тайге. Иван свистнул, отзывая Чару, и та тут же вернулась к зимовью. Подошла, ткнулась носом в ладонь, лизнула пальцы виновато и устроилась у костра, положив морду на вытянутые лапы и принюхиваясь к витающим над поляной чудным запахам.

Пока варилась похлебка, растопил баньку. Жар она набирает небыстро, но потом и не остывает до самого утра. Банька маленькая, с низким потолком, что для Ивана с его ростом делает помывку отдельным приключением, но зато ароматная и пар в ней всегда легкий. Когда вода в бачке нагреется, запарит веник и пойдет в тайгу. Сходил на родник, проломил ведром тонкий ледок, набрал воды. Несколько ведер ему за глаза хватит. Вода в роднике вкусная-вкусная, мягка, он каждый раз домой флягу везет. А пока встал на колени, разогнал ладонью льдинки и принялся пить мелкими глотками. Ледяная, аж зубы ломит и голова болеть начинает, но оторвать он не мог, пил и пил. Потом набрал большую миску для Чары и пошел проверить баньку…

Провозился до обеда. С удовольствием поел похлебки, напился чаю, подпер дверь бани на всякий случай, чтобы не открылась случайно, встал на лыжи, закинул на плечо ружье и зашагал. Шел без особого маршрута – здешние места им исхожены вдоль и поперек, каждую елку знает. Михалыч рассказывал ему, что неподалеку видел и глухаря, и тетеревов, и Иван решил во что бы то ни стало их найти. Широкие лыжи легко скользят по плотно слежавшемуся снегу, Чара бежит по нему не проваливаясь. Звонко пересвистываются какие-то птахи, названия которых он не знал, создавая удивительное светлое настроение. Хотелось как в детстве кричать от радости и бежать быстрее ветра, так было хорошо! Иван шагал и шагал, подмечая разные следы на белоснежном покрывале. Вот клест шишку бросил, выбрав все до единого семена, а вот заячий след, свежий совсем. Чара пошла было по следу, но Иван ее отозвал – стрелять косого он не хотел. Он вообще не хотел стрелять, хотел просто бродить и наслаждаться этой красотой. Он будто в сказку попал, и разрушать ее не хотел. Сосны уступили место белоствольным березам, заросшим блестящим на ярком солнце куржаком, и от этой красоты захватывало дух. А вот и могучий след давешнего лося – размашистый, отпечатки копыт размером с хорошее блюдце. Невероятный зверь, сильный и красивый, грозный противник кому угодно. Копыта у лося заостренные, и взрослый бык одним ударом ноги способен снести небольшую сосенку в руку взрослого мужчины толщиной. А вот и лежка косуль, небольшой их табунок здесь отдыхал. И вдруг, подняв глаза, Иван увидел метрах в двадцати сидящего на березе смоляно-черного тетерева! Иван остановился. Присел на скрывшуюся под снегом валежину и принялся наблюдать. Он смотрел на тетерева, тетерев на него. Вдруг где-то невдалеке громко хрустнула ветка, и тетерев спорхнул с ветки, быстро заработав крыльями. Чара рванулась было на треск, но Иван остановил ее. Холодом обдала мысль: «А вдруг шатун? Что тогда?». Он не был уверен, что сумеет убить зверя.

Но вокруг царила тишина, снова зазвенели мелкие птахи, и Иван успокоился. Поднялся легкий ветерок, он покачивал тонкие березки и гнал по насту мелкую крупу. «Пробегусь еще немного, и домой, в баньку» — Иван даже зажмурился от удовольствия и предчувствия жаркой душистой бани. Чара обеспокоенно кутила носом и глухо поскуливала, глядя на друга.

— Ну чего ты, глупая? – он почесал ее за ухом. – Не боись, медведи все спят, а больше нам с тобой бояться и некого.

Чара вывернулась из-под его руки, сделала пару шагов в сторону зимовья и остановилась, призывно глядя на Ивана.

— Домой зовешь? Давай еще пробежимся немного, и домой?

Чара уселась и уставилась на него взволнованными, иначе и не скажешь, глазами. Иван вздохнул, подмигнул собаке и перевалил через край небольшого, как ему сначала показалось, оврага. Елки мелькали со все возрастающей скоростью, а конца оврагу видно не было. Чара с лаем неслась следом. Поняв, что угодил на большой склон и выбираться обратно будет очень тяжело, Иван завалился набок и принялся тормозить лыжами. Остановил его разлапистый куст боярышника. Чара подбежала, принялась облизывать лицо…

Переведя дух, Иван с трудом выбрался из-под куста и с тоской посмотрел наверх – до вершины было никак не меньше сотни метров. Кто взбирался в заснеженную гору по рыхлому снегу, может себе представить, что ждало Ивана. Но делать нечего, надо идти. Время постепенно подходило к трем часам пополудни. Еще пара часов, и наступят сумерки. Вздохнув, Иван снял лыжи и полез вверх по склону, приговаривая про себя детскую считалочку. Ветер тем временем крепчал. Он уже раскачивал березы, сбивая с них сверкающий водопад куржака, тихонько посвистывал в тонких ветвях. «Быстрее, быстрее!» — дыхания не хватало, сказывался сидячий образ жизни, который он вел в последнее время. Вот он, главный минус руководящей должности. Никто тебя не гоняет, а самому себя гонять как-то лениво. Вот теперь расхлебывай. Поднявшись до середины склона, Иван основательно взмок и запыхался, упал в снег и попытался отдышаться. Чара ухватила его за воротник и изо всех сил потянула наверх, принуждая подняться. Иван стиснул зубы и встал. Сделав пару десятков шагов, он огляделся и поразился произошедшей вокруг перемене. Небо затянуло серыми тучами, из которых повалил густой февральский снег, ветер разгулялся не на шутку и поднял настоящую метель. Иван понял, что если через десять минут не выберется наверх, то так и останется на этом склоне. Сцепив зубы, он рванулся вперед, проваливаясь в снег, заваливаясь на бок. Но вставал, опираясь на лыжи, ставшие вдруг такими тяжелыми, и шел дальше. Сколько он так шел, Иван не знал. Но выбравшись наверх и оглядевшись, он понял, что не знает, в какой стороне зимовье. Вьюга совершенно исказила тайгу вокруг, спрятала привычные ориентиры. Летящий хлопьями снег забивал глаза, не давал дышать. Волна отчаяния накатила, накрыла с головой.

«Ну нет! Врешь!» — неизвестно кому прорычал Иван, встал на лыжи и двинулся вперед. Вроде бы отсюда они вышли? Чара ухватила его зубами за рукав и потянула в другую сторону. Иван послушно повернул за ней, и через пару минут увидел ту самую валежину, сидя на которой наблюдал за тетеревом. Обрадованный, он устремился вперед, откуда только и силы взялись. Чара маячила впереди, не давая ему сбиться с пути. «Банька…. Жаркая, с чаем…» Перед глазами Ивана маячила эта заманчивая картина, заставляя делать очередной шаг. Сколько бы сил и здоровья в нем не было, но усталость брала свое: ноги наливались тяжестью, лицо заливал пот, дыхание сбилось. Иван рухнул в снег, жадно хватая ртом воздух и глядя в беснующееся небо. «Не дойду» — мелькнула в голове удивительно спокойная мысль. Чара подлетела к нему, принялась лизать лицо, поскуливать, а затем вновь ухватила за воротник и потянула.

— Погоди, щас я…еще чуть-чуть…

Но Чара упорно тянула и тянула его вперед, зло ворча. И вдруг Иван осенило! Ведь Чара маламут, а маламуты – ездовые собаки. Он подхватился, зашарил по карманам, с радостным возгласом вытащил из кармана моток крепкого нейлонового шнура. Тааак, теперь привязать к Чариному ошейнику, устроиться на поставленных рядом лыжах…

— Чара, вперед! – крикнул он сиплым голосом.

Чара уперлась в снег, пытаясь стронуть его с места. Иван принялся толкаться руками, помогая изо всех сил, и лыжи покатились! Покатились! Чара упорно шла вперед, грудью налегая на кое-как связанную постромку, Иван толкался руками… Погода окончательно сошла с ума. Ветер гнул березы, бросал в лицо целые охапки снега, солнце спряталось окончательно.

— Чара, милая, не подведи… — Иван шептал обветренными губами, глядя на то, как его верная Чара из последних сил тащит его к зимовью. Там, на зимовье, натоплена банька… Холод пробирал до костей, и Иван начал стучать зубами. А Чара, словно слыша его, сосредоточенно перла вперед. продвигаясь метр за метром. Наконец, пригорки закончились, и они вышли на ровный участок. Здесь Чаре стало чуть легче, и они пошли быстрее…

Открыв глаза Иван долго не мог понять, где он находится. Огляделся вокруг – зимовье. Над трубой бани вьется дымок, хорошо видимый на фоне ясного звездного неба. Буран умчался так же быстро, как и налетел.

Чара. Поняв что Иван очнулся, с радостным визгом заплясала вокруг него, прихрамывая на все лапы сразу и оставляя кровавые следы. Иван поднялся кое-как, с трудом дошел до зимовья, забросил в печь несколько поленьев, кусок бересты и принялся раздувать. Огонь занялся почти сразу – угли за день не остыли. Затеплил масленку и подозвал Чару. Поднял ее на нары, уложил на бок и принялся осматривать лапы. Подушечки были изрезаны и сочились кровью. Иван поцеловал собаку в нос:

— А ведь ты мне жизнь спасла, спасибо тебе…

Как лечить такие раны Иван не знал. Но точно знал, что Михалыч поможет. Утром он пойдет в деревню…

Похлебка, которую он оставил на печке, за ночь пригорела, и утром пришлось готовить снова. Иван чувствовал себя совершенно разбитым, все тело болело, во рту пересохло, в довершение всего у него поднялась температура. Чара тоже разболелась. Нос был сухим и горячим, наступить на лапы она не могла. Напоив ее, Иван напился сам, через силу съел порцию каши и долго и с удовольствием пил чай с медом. Немного придя в себя, он выволок из-под крыши небольшую волокушу, окованную по днищу листом оцинкованного железа, набросал в нее сена, вынес из избушки Чаhe и устроил ее поудобнее. Затушил прогоревшую печь в бане, печь в избушке, встал на лыжи, привязал волокушу к поясу и тронулся в путь. Чара лежала на волокуше, положив морду на вытянутые лапы, и наблюдала за своим человеком. Они друг друга не бросили…

Увидем ввалившегося в дом Ивана, Михалыч вскочил. Иван весь горел, глаза, похоже, уже ничего не видели.

— Чара – еле слышно просипел Иван. – Там.

Михалыч суетливо сорвал с Ивана куртку, ботинки и усадил на диван. Метнулся на улицу. Где в волокуше лежала Чара. Она вяло шевельнула хвостом и лизнула деда в лицо, когда он подхватил ее на руки и понес в дом. Когда он вошел в комнату, Иван спал…

— Да, друг, погулял ты по тайге.

Иван пил чай с малиновым вареньем, зябко обхватив кружку ладонями и наблюдая за тем, как Тайга вылизывает Чаре лапы.

— Как Чару лечить? – просипел Иван.

— А как тут лечить? Сами и вылечат. У собак слюна получше мазей аптечных, точно тебе говорю. Пару дней и пойдет осторожненько. Да тебе и самому подлечиться надо. Видел бы ты себя вчера…

— Видел бы ты меня позавчера – невесело усмехнулся Иван. – Если б не Чара, остался бы в тайге. Она меня вытащила.

— Она тебя, ты ее – философски изрек Михалыч. – А как иначе? Друг для того и друг, чтобы вот так…

Машина катила по зимней трассе, увозя домой двоих крепких духом. Иван, еще не до конца выздоровевший, временами прикладывался к термосу с чаем с малиной. Чара по обыкновению следила за дорогой, изредка поглядывая на Ивана и порываясь лизнуть ему руку. Сколько еще у них впереди дорог, знают только они. И еще они знают, что на любой дороге они друг для друга – надежная опора.

Источник