Снег над Россией
Покупка книги
Публикация: 01.02.2021 — 01.02.2021
Аннотация к книге «Снег над Россией»
10 комментариев
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарии
Алиса, ваши книги удвивительным образом созвучны с душевным настроеним! Читая их ведь вправду начинаешь верить в чудо. Спасибо!
Natalya Natalya, Natalya, простите, как-то так вышло, что только сейчас увидела Ваш комментарий! Большое Вам спасибо! Даже через несколько месяцев — согрело! Чудес Вам и всего самого доброго! )))
Душевно. Тонко. Полно. Трогательно. Красиво. Прекрасный роман! Благодарю, Алиса!
Лилия Мутагарова, Лилия, спасибо Вам за теплые слова и душевный отклик! Так приятно, когда книга находит своих читателей! )))
Да, и у нас теперь снег в декабре — это редкость. Хоть ты Новый год на февраль переноси) Спасибо за труд!
Кэрол Март, Кэрол, тогда действительно Новый год хоть на февраль переноси )) Грустно в Новый год без снега.
Алиса, дорогая Алиса! Каждый раз восхищаюсь как бережно Вы касаетесь самых тонких струн души. Так много чувств, которые не хочется облекать в слова. Хочется сохранить их внутри, как самую ценную ценность. Благодарю!
Helen, Дорогая Helen, помню все Ваши, такие теплые и окрыляющие комментарии, и добрые слова! Еще с «Девушки из кофейни» ))) Огромное Вам спасибо за Ваш отклик, и за Ваше тепло! Это какой-то особый род энергии, особенная связь — получаешь такое тепло и появляются желание и силы на новые истории. И потому вот такие комментарии — бесценны. От всей души благодарю Вас!
Вас читаешь — словно наблюдаешь за кружевницей, которая неспешно плетёт изящное тонкое и такое трепетное кружево истории. И хочется, чтобы она не заканчивалась.
Olga Mann, Ольга, я вообще очень люблю Серебряный век.. )) Я иногда вожу по Петербургу литературные экскурсии, в частности, по Серебряному веку.. ))
Спасибо, Алиса, читаю с огромным удовольствием!
Источник
Рецензии на книгу « Снег над Россией » Алиса Лунина
Главные герои этой книги, как и многие люди, под Новый год ждут чего-то волшебного, чкда. И оно с ними происходит.
Нужно только довериться знакам и тогда всё встанет на свои места.
Если история Дани и Алисы выглядит милой, романтичной и немного волшебной, то в истории Андрея и Маши хочется накричать на главных героев. Ради чего были страдания все эти годы? Что мешало им стать счастливыми? Хотя это была бы совсем другая история
Люблю, когда книга вызывает целую гамму эмоций и не оставляет равнодушной
Приятным бонусом стало наличие двух повестей помимо основного романа. И, как ни странно, больше всего мне понравилась повесть «Последний час декабря» от нее веет домашним уютом и атмосферой праздника.
Ну и еще после прочтения не покидает желание поиготовить имбирное печенье и «Мишку на Севере»??
«МЕНЯЮТСЯ ВРЕМЕНА И ПАРАДИГМЫ, НО ПО-ПРЕЖНЕМУ САМЫМ ВАЖНЫМ ДЛЯ ВСЕХ ОСТАЁТСЯ ЛЮБОВЬ.»
?
Я даже словами не в силах передать, как мне понравилась эта книга. Мне хотелось читать её вечно, чтобы продлить удовольствие. Но в тоже время, читать быстрее.
?
Каждая прочитанная книга автора становится любимой, но именно эта книга до глубины души тронул моё романтичное сердце. Это было так романтично, так грустно и так волшебно. Снежно, сказочно, жизненно. Да, так бывает в книгах Алисы, что сказка и жизнь идут вместе рука об руку. В её книгах есть место волшебству.
?
В этой книге нам предстоит вместе с героями искать свою потерянную половинку и в её поисках найти себя.
?
Тридцатого декабря Данила Морозов после встречи с друзьями, баньки и водочки отправляется на встречу с девушкой своей мечты. Да, Данила тот ещё шалопай, ловелас и вообще не серьёзный человек. Был. До встречи в одном купе с Алисой. Непростая девушка сразила Данилу наповал и он забыл, зачем вообще ехал в Питер. Одна ночь, наполненная разговорами в купе поезда, одна прогулка по заснеженному Питеру и расставание. Они расстались так и не узнав ничего друг о друге и не поняв, что это и была она — «Любовь», которая не ржавет и не забывается.
?
Наверное для Морозовых это семейное. Потому как и у сестры Данилы Марии в жизни случилась похожая история. Встреча под новый год, одна прогулка и расставание. Но у Марии ещё и муж имелся и куча сомнений, которые на долгих тринадцать лет отделили её от второй половинки.
?
Две такие похожие и такие разные истории любви. В которых показано, как важно найти себя, состояться, но в тоже время в этом стремлении не потерять, не упустить любовь. Ведь можно быть состоятельных человеком, добиться всего о чем мечтал и понять, что это все не принесло тебе счастья, а свое счастье ты в погоне за мечтой упустил.
?
Я бы рекомендовала начать знакомство с автором именно с этой книги.
Алиса автор, которого нужно «распробывать», привыкнуть к её слогу. Мы привыкли к более простому стилю, разговорному в современной литературе. Алиса пишет по другому, более культурно, благородно, выше и чище. С душой, по- русски и для русских.
?
В её историях вы найдёте любовь, правильные семейные и человеческие ценности, а так же любовь к театру, к искусству, к России, к её городам, природе, погоде, праздникам.. К тому, что нам всем так дорого, к тому, что у нас в душе. С её историями вы будите смеяться над самими собой, думать о жизни, искать себя. Её герои читают стихи, а бабушки делятся своей мудростью. Они совершают ошибки и на них учатся, они живут.
?
После этой книги осталось незабываемое послевкусие. Мне даже не хотелось начинать читать другие книги, хотелось задержать в голове этих героев. Подольше продлить эти ощущения: праздника, тоски, волшебства и нежности.
Качество книги невероятное. Твёрдая обложка, белоснежные, плотные страницы, удобный шрифт для чтения. И замечательный бонус, что в этой книге, помимо основной истории есть ещё два рассказа.
Источник
Снег над россией моей
Решив, что дальнюю дорогу до Петербурга можно скоротать в вагоне – ресторане, Данила сразу туда и отправился, справедливо рассудив, что в свое купе он всегда успеет.
За окном пролетали километры, градусы суммировались. Заприметив за соседним столиком симпатичную девушку, Данила тут же заказал для нее бутылку шампанского. Незнакомка ответила неодобрительным взглядом. Данила поспешил объяснить, что не хотел ее обидеть, шампанское − лишь невинный знак внимания. После этого девушка благосклонно отнеслась к его предложению выпить за знакомство. А потом они выпили за жизнь. И за хороших людей. И за любовь. Чтобы выпить за другие прекрасные вещи, существующие на свете, Данила заказал еще бутылку шампанского. «Хотя, честно признаюсь, – он подмигнул милой попутчице, – я шампанское вообще то терпеть не могу! Особенно после водки. А мы у Женьки в бане пили водку, а градус понижать нельзя, моя милая! Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя понижать градус!» Но не предлагать же прекрасной девушке водку?! И поэтому ему пришлось «соскочить» на шампанское. А потом он так перебрал нелюбимого шампанского, что у него в голове вдруг произошел эффект новогодней ночи – когда по всей стране в каждом дворе палят разнообразную пиротехнику; так вот в его голове взрывались салюты и фейерверки, будто уже наступил Новый год. А потом что-то сделалось с координацией движений – они раско-ор-динировали. – а черт! – растерялся Данила, поняв, что не вполне собой владеет. Дальше – больше. Он наклонился, чтобы галантно поцеловать руку девушке, с которой они пили шампанское, но покачнулся и упал лицом в ее колени. Девица взвизгнула. «Пардон, − сказал Данила, − поезд качает! – и крикнул какому-то неведомому машинисту: «А можно потише?! Почему такая качка, мы все же не на корабле!» Тогда девушка, кажется, ее звали Оля, а может быть Таня (точно Данила не помнил), сказала, что ей пора в свой вагон. «А провожать меня не надо!» Галантный Данила долго кричал ей вслед, что, отчего же не надо – он может и проводить! Но девушка (он так и не узнает ее имени!) все-таки ушла, и незадачливому кавалеру не оставалось ничего другого, как отправиться на поиски своего купе − согласно купленному билету.
Стремительно угасающего сознания Даниле еще хватило на то, чтобы найти нужный вагон, а вот уже с поиском купе возникли сложности. Он вроде бы нашел свой номер и распахнул дверь в купе, однако оттуда тут же закричали: «Какого черта?!» Смущенный Данила закрыл дверь, и побрел по вагону дальше. Он изо всех сил старался сосредоточиться и долго вглядывался в цифры на дверях. Увы, цифры расплывались, что самое печальное – двери тоже. Данила был очень, очень недоволен собой. Наконец он увидел свое купе и, пошатываясь, вошел внутрь. В купе оказалось темно. Данила был хорошо воспитанным человеком, а что отличает хорошо воспитанного человека от просто воспитанного? Хорошо воспитанный человек даже в состоянии изрядного опьянения не позволит себе ничего такого, за что бы ему потом было стыдно! Данила решил не беспокоить спящего попутчика и не включать свет. Вот сейчас он тихо завалится на свою полку и проснется уже в Петербурге. Оставалось только разобраться с тем, на какую полку ему сейчас аккуратненько! завалить… «Аааа!» − Данила взревел от боли. В этом параде фейерверков в его голове, пришел черед для самого яркого и ошеломительного, шарахнувшего прямо в лицо? Или в ухо?! Какая боль! «Может, поезд сошел с рельс?» – охнул Данила. Но поезд тут был ни при чем, он ехал себе и ехал, по назначению, дело было в…
− С ума сошла?! – закричал Данила, увидев прямо перед собой девицу в пижаме.
Включив свет, она схватил вилку из столового дорожного набора, лежащего на столике, и замахнулась ею на Данилу. Данила попятился и уперся спиной в дверь, – какая-то чокнутая!
– Убирайся! – заявила девица, воинственно сжимая вилку, словно кинжал. − Не то я позову на помощь проводника!
Данила и сам был не прочь позвать кого-нибудь на помощь, и проводник для этого как раз бы сгодился. Вот пусть придет и объяснит, что тут у него в вагоне происходит! Данила, конечно, и раньше догадывался, что на железной дороге творится бардак, но, чтобы до такой степени! Он чувствовал обиду и на министерство путей сообщения, и на РЖД, и на эту вот идиотку в полосатой пижаме!
− Пошел вон! − повторила чокнутая с вилкой.
− Я бы может, и пошел вон, − вдруг разозлился Данила, − только мне идти некуда, потому что согласно билету – это мое место.
− Ну да? − незнакомка в пижаме вытаращила глаза.
− Можешь посмотреть! − Данила помахал билетом.
Девица в пижаме «в полоску», отложила вилку и схватила билет. Даже пробежав его глазами, она все еще не спешила верить Даниле, и недоверчиво у него поинтересовалась:
− А почему ты сел в поезд не в Москве?
− В Москве, в Москве, − хмыкнул Данила. – Только я сразу пошел в ресторан, мы там с Таней, или Олей, − он сбился, − ну не важно…
Но и этого ей было недостаточно.
− А почему ты прокрался в купе, как вор?
− Не хотел никого будить! – Данила пожал плечами и подумал, что этой гражданке «в полосочку» следователем бы работать.
− А почему ты завис надо мной, как какой-то бандит? – она продолжала игру в следователя.
− Да я в темноте ничего не видел, − тяжело вздохнул Данила, − не мог разобрать, где мое место.
Девушка помолчала, и наконец, сразила его контр — вопросом:
− А почему ты пьяный?
Тут уже Данила решительно обиделся – мало того, что бьет в лицо, как заправский боксер (с виду мелкая, а сила удара – ого!), так еще пьяным обзывает, а он не пьяный вообще! Ну, может чуть выпимши…
− Так Новый год ведь! – растерянно заметил Данила.
Как ни странно, это объяснение ее удовлетворило. Она улыбнулась:
− А, ну, да! Конечно. Новый год. Русские его отмечают всю зиму, да?
Данила пожал плечами, дескать, ну, а как иначе?!
− Тогда извините меня, − совсем не зло сказала девушка в пижаме. – Я ведь уже спала, и вдруг кто-то проник в купе! Я и подумала, что вор или…
− Маньяк! − с иронией подсказал Данила.
− Может, и маньяк, − пожала плечами девушка, − откуда мне знать. Вот и ударила тебя…Сработал инстинкт самосохранения, это нормально.
− Нормально, ага! − Данила коснулся рукой подбитого глаза.
− Болит, да? – огорчилась незнакомка, и протянула ему ложку из того же дорожного набора, − давай я приложу холодное.
− Не надо, − отрезал Данила.
Он сел на свое место и уставился в окно. Разговаривать с экзальтированной девицей особого желания у него не было. Он разговаривал сам с собой, и надо признаться, ничего хорошего себе не говорил. «Сам виноват, идиот, − вспылил Данила, − не фиг было мешать водку с шампанским. Менять градус на понижение – дурная примета, неужто не знаешь, Даня?! К тяжелому похмелью и таким вот дурным приключениям!»
− Обиделся? – девушка улыбнулась.
Похоже, она чувствовала себя виноватой.
Данила не сразу ответил, но посмотрев на нее внимательно (она показалась ему смущенной), поспешил заверить ее, что все в порядке. Она даже, если хочет, может поставить ему второй фонарь под глазом. Для пущей гармонии.
Она смутилась еще больше:
Он махнул рукой, дескать, ладно, чего там, проехали! и снова уставился в окно.
В купе запахло мандаринами.
− Хочешь мандарины? – предложила попутчица. − А еще у меня есть пироги.
− С чем? – спросил Данила.
Она раскрыла увесистый сверток:
− Не знаю, их испекла моя тетя.
− Принести чай к пирогам с неизвестным содержимым?
− Давай! – кивнула незнакомка. − А пока ты ходишь за чаем, я переоденусь. Я- то думала, что до Петербурга поеду одна, вот и переоделась в пижаму.
− Ничего, тебе идет. В полосочку – веселенькая такая!
Пили чай. Поезд подбрасывало, подрагивали чашки, за окном мелькали огни, дома, и проносились мимо.
− А, правда, в поезде почему-то самый вкусный чай? – сказал Данила.
Алиса с улыбкой согласилась:
− Правда. Предлагаю по второй чашке!
Данила заметил, что и пироги у Алисы не подкачали. Тетя не халтурила – не отделалась одним видом, пироги были с разными начинками, при этом удивительно вкусные, одним словом, правильные пироги для дальней дороги.
От крепкого чая и пирогов фейерверки в голове у Данилы стали стихать, затуманенное алкоголем сознание прояснялось. Он бросил на попутчицу внимательный взгляд. У девушки «с правильными пирогами» была занятная внешность. Под утвержденные беспощадным гламуром стандарты красоты не попадает, но при этом весьма симпатичная: тоненькая, невысокая, короткая стрижка, большие серые глаза с каким-то необычным (как у белки! − подумал Данила) разрезом; чистое лицо практически без макияжа, только длинные, темные ресницы тронуты тушью, и глаза слегка подведены черным карандашом. Пока он ходил за чаем, она переоделась, и вместо забавной пижамы облачилась в джинсы и свитер. Вела она себя так же просто, как была одета − ни тени жеманства, естественная, смешливая, иногда смущается, что делает ее обаятельной. Ему стало любопытно: кто она, откуда? Дальняя дорога, чай и пироги располагали к беседе.
Услышав его вопрос, незнакомка застыла и задумалась, словно бы не знала, кто она и откуда. Данила озадачился – вроде, что такого спросил?
После минутного раздумья девушка с глазами, как у белки, сказала:
– Алиса. − И протянула ему маленькую, крепкую ладонь.
Правила приличия предполагали, что в ответ она спросит, как зовут его (это же, как в шахматах: е-2 − е-4!), но она почему-то промолчала.
− Еще пирогов? – спросила Алиса, интересуясь только этим, а вовсе не его именем.
Тогда Данила чуть обиженно заметил, что он – Данила. Она кивнула – ну, дескать, ладно – на здоровье!
− Ты откуда? – заинтересовался Данила, чуть не прибавив «такая»?
И тогда она выдала:
− Слушай, Данила, а давай не будем рассказывать о себе правду?!
− Не понял?! − озадачился Данила, списав собственную непонятливость на недавние фейерверки в голове. Но оказалось, что у этой девицы салюты в башке еще ярче.
Маша так долго стояла у окна, глядя на снег, что ей стало казаться, что прошла целая снежная вечность, и они с Олегом простились, по меньшей мере, год назад. А между тем это был тот же вечер тридцатого декабря, вечер на самом краешке года.
Вот ведь интересно – обычно люди планируют начать новую жизнь в новом году, например, первое января это — красивая дата, идеально подходящая для программирования новых начинаний, и символического прощания с прошлым. А вот у нее, выходит, новая жизнь начинается в последние часы уходящего года (нелепость какая-то!), и все потому, что так захотела некая Света, и потому, что Олег пошел на поводу у своей девицы. Но главное, потому что она сама когда-то, много лет назад, совершила непростительную ошибку, и, если кое-что вспомнить в этой стихийно свалившейся, холодным снегом за воротник, новой жизни, из той, старой, станет ясно, что Света тут вообще ни при чем. И если уж начинать новую жизнь, то, может, с воспоминаний, чтобы что-то понять о себе важное, разглядеть за этим снегом?! Господи, как долго он идет в ее жизни!
На улице по-прежнему мело, снежное чудо продолжалось. Наверное, так и будет мести до самого Нового года. «Завтра Новый год, − вздохнула Маша, − и как это право, некстати!»
В последние годы она не связывает с новогодними праздниками особенных надежд и не верит в новогодние чудеса, но в этот снежный вечер у нее что-то дрогнуло внутри, то ли снегом навеяло, то ли… «И кажется, что-то произойдет, вот там, в глубине двора, вдруг увидишь родной силуэт, а может, тишину неожиданно разрежет телефонный, или дверной звонок, и …» Она вздрогнула – звон дверного звонка показался слишком резким и продолжительным.
Открыв входную дверь, Маша остолбенела. На пороге стояла ее подруга юности Инна Куприянова.
− С наступающим! – тихо сказала Инна. – Можно войти?
…Разговор не клеился. В сущности, как считала Маша, им вообще не о чем разговаривать, прошлое – быльем поросло.
− До сих пор на меня обижаешься? – съежилась Инна.
Маша задумалась – что сказать? Вопрос Инны был из разряда «перестала ли ты пить коньяк по утрам?» Не знаешь, как ответить правильно, привычных «да», или «нет» не хватает, тут еще подразумевается множество нюансов и смыслов.
− Значит, обижаешься! – печально заключила Инна.
Бывшие подруги прошли в гостиную, устроились на диване, и… надолго замолчали. Инна сидела с лицом каменного идола; если каменное изваяние причесать, раскрасить и надеть на него обтягивающее платье – получилась бы вылитая Инна Куприянова! «Да и я не лучше, − подумала Маша, − тоже застыла, как истукан. Однако же, какая нелепая ситуация!»
Что ситуация нелепая, дошло и до Инны, потому что она, виновато вздохнув, сказала, что, пожалуй, пойдет, и потопала в прихожую.
«Вот сейчас она уйдет, и мы больше никогда не увидимся! − кольнуло Машу. − А ведь ей непросто было решиться прийти ко мне после стольких то лет…»
− У меня есть шампанское, − вдруг крикнула она в спину бывшей подруге, − выпьем?
− Давай! – расцвела Инна.
Откупорили шампанское, обменялись дежурными фразами, вяло обсудили общих знакомых, но беседы по-прежнему не получалось. Тогда Маша, вспомнив, что у Олега в баре с незапамятных времен застоялась бутылка водки, подмигнула Инне: «Может, водки?» Определенно, эту сложную ситуацию могла спасти только водка. И действительно, под водку разговор начал разворачиваться в правильную сторону.
− Все-таки водка располагает к душевности! – изрекла Инна, слегка расслабившись.
− Тренд сезона – душевность! Сейчас это модно, все хотят быть душевными, правда, не у всех получается.
От водки что-то размягчалось, теплело в душе, и теперь, когда Инна во второй раз спросила про ту давнюю ссору, когда их дружбу, словно ножом разрезали – по-по-лам!, Маша искренне- как на духу! сказала, что нет у нее на Инну никакой обиды. «Я давно уже это отпустила. Все сложилось, как сложилось!»
Инна расчувствовалась, пустила слезу:
− Сколько же, мать, мы не виделись? Четыре года?! С ума сойти!
− Да, − вздохнула Маша, − годы мелькали как огни на этой елке. Представляешь, я и очнуться не успела, – пожалуйста, распишитесь в получении – тридцать восемь!
– Что уж тогда мне говорить в мои сорок? – проворчала Инна. − Я бы, например, мечтала скинуть эту пару лет и оказаться в твоем возрасте. Мечтала бы об этом так же, как о том, чтобы сбросить унижающие мое женское достоинство лишние десять килограммов веса!
Тут барышни посмотрели друг на друга так внимательно, как могут смотреть только бывшие подруги, встретившиеся спустя долгое время. Инна чуть обиженно заметила, что Маша по-прежнему выглядит, как изящная фарфоровая статуэтка. «И как тебе это удается, Морозова?! Это же нечестно по отношению к другим женщинам!» В отличие от стройной Маши, Инна «поплыла». Она и в юности была крупной, а с годами уверенно прибавила в весе. Впрочем, ее это не портило, округлая мягкость черт ей даже шла; тем более, что с ее высоченным ростом полнота справедливо считается статью, а стать украшает русскую женщину.
Одета Инна была в своей манере − что-то нарядное, бьющее в глаза. В первые годы их дружбы Маша ненавязчиво пыталась привить Инне вкус, но потом осознала тщетность этих усилий. «Ну, а что?! − как-то виновато вздохнула Инна. − Мань, ты представляешь меня в маленьком платье Шанель, твою мать?!» Маша покачала головой – нет, не представляю, и признала за Инной право быть собой.
Маша спросила, чем занимается подруга и, узнав, что у нее свой ресторан, ничуть не удивилась – все правильно, у Инны был настоящий кулинарный талант. «Какая ты молодец, Инна! Собственный ресторан это — здорово! И, наверное, очень удобно – не надо готовить дома, можно поесть на рабочем месте?!»
− Есть и минусы! В виде жирного плюса – плюсуем уже упомянутые десять лишних кило! Как говорится: все, все, что нажрано непосильным трудом! Но если серьезно, ты же помнишь, что я всегда была помешана на кулинарии?!
– Я все помню, Инна.
…Они познакомились двадцать лет назад, в общежитии института очень легкой промышленности, в котором Маша училась на модельера, а Инна на технолога пищевого производства.
Соседка по комнате, высокая, крепко сбитая — кровь с молоком! рыжеволосая девушка обвела Машу оценивающим взглядом, и поинтересовалась, указывая на Машину зачехленную швейную машинку: «Чо это у тебя там? Баян?»
– Почему баян? Швейная машинка. Привезла с собой из дома.
– Понимаю. Я вон тоже, гляди, с чем притащилась! – и, подмигнув, пригласила Машу заглянуть под кровать, где обнаружился целый арсенал кухонной утвари: казан, кастрюли.
Маша аж рот разинула:
− А что? – хмыкнула девушка. – Люблю готовить. Не магазинное же есть! А готовить нужно в правильной посуде. Например, хороший плов можно приготовить только в специальном казане!
Незнакомка вытащила увесистый казан, в котором запросто можно было сварганить плов для всей общаги.
− А я шить люблю! − призналась Маша.
− Тоже хорошо, − улыбнулась рыжеволосая соседка, – кстати, меня Инна зовут. Я из Омска. Слушай, а давай так – я тебя сегодня вечером кормлю пловом, а ты мне треники подошьешь?
− Давай! − согласилась Маша.
С того вечера началась их дружба, впоследствии проверенная общими испытаниями. Суровый быт общежития, скудная стипендия – жизнь испытывала подруг на прочность. Иногда за неделю до стипендии у них заканчивались деньги; в такие дни даже вся мелочь в кошельке была сосчитана. Маше, конечно, давали деньги родители, но она талантливо умудрялась их сразу спустить – в основном на ткани, покупала метры «красивостей» и отшивала им с Инной наряды. Выручал барышень только Инкин кулинарный гений – она могла сварить суп даже «из топора». Так и жили: Инна подкармливала Машу, Маша ее обшивала. У них была взаимовыручка, тем и держались.
Маша полюбила яркую, громкую Инну, в которой всего было с избытком: веселья, душевности, наивности. За пару лет, что подруги прожили в одной комнате, они по — настоящему сроднились. Жили бедно, но весело. Москва бурлила, барышни учились, бегали по выставкам и театрам. Все – впечатления, радости, горести было на двоих. А потом у Маши появился Олег, и для нее началась другая жизнь.
Надо же – все так живо предстало перед глазами: бесшабашная юность, институт, общага. Какие они с Инкой были смешные, наивные! Строили планы, мечтали – Маша о своем модельном доме, Инна о собственном ресторане, и обе хотели быть счастливыми, любимыми, спешили жить.
− Да я то что! Вот ты у нас звезда, Маня! – сказала Инна. − Кстати, я видела твою последнюю коллекцию, и признаюсь – не удержалась, купила одно платье. Оно какое-то волшебное. Ну, правда, что надо подчеркивает, а мои пироги и прочую сладкую сволочь, отложившуюся в самых неподходящих местах, гуманно стирает ластиком. Как это у тебя получается?
− Знаешь, перед тем как сделать эскиз модели, я всегда представляю женщину, для которой придумываю платье. Я думаю, что у этой женщины, возможно, был тяжелый, грустный день, у нее паршивое настроение, и мне хочется устроить ей маленький праздник в виде чудесного преображения. Я хочу, чтобы надев мое платье, она отправилась в нем на свидание (не пошла, а полетела!), будучи уверенной в своей женской неотразимости, ведь если у женщины есть такая уверенность, − о! она горы свернет!
Семейное предание гласит, что однажды Маша, в совсем несознательном «слюнявом» возрасте, полеживая в коляске, вдруг заприметила в маминых руках яркую ткань, и необычайно взволновалась: дай-дай! Присутствовавшая при этом Машина бабушка неодобрительно покачала головой: «Тряпицницей будет!» И как в воду глядела – Маша стала самой, что ни на есть тряпичницей, куклы ее интересовали исключительно с точки зрения их нарядов, а в альбомах она рисовала преимущественно эскизы одежды. Еще учась в младших классах, Маша начала шить на бабушкиной машинке. Сначала она шила себе платья, перешивая мамины наряды, а потом добралась до сокровищ, хранящихся в бабушкиных сундуках (вот где можно было развернуться!): тафта, бархат, парча, и шелк, шелк! Да — любовь модельера Марии Морозовой к аристократическим натуральным тканям уходит корнями в ее детство.
Выбор будущей профессии для Маши не был случайным; уже в институте она подумывала о собственном швейном производстве, хотя и не знала с какой стороны подступиться к реализации мечты – не было ни денег — пресловутого стартового капитала, ни опыта. Кстати, Маша и в юности не обольщалась идеей внезапного, «стихийного» успеха, свалившегося на голову в одночасье (сегодня ты придумал что-то, а завтра проснулся знаменитым!), догадываясь, что ей придется пойти другим путем − муторным, длинным, что называется − по прямой, честно вкалывая и двигаясь вперед маленькими шажками.
Ее молодость пришлась на лихие девяностые, страну сотрясали перемены, во всех смыслах − это было удивительное время. Подруга Инна как-то сказала Маше, что деньги сейчас валяются под ногами − надо только уметь их собирать, и предложила зарабатывать вместе. «А что нужно делать?» – поинтересовалась Маша. «Увидишь!» – расхохоталась Инна. В воскресный день они вдвоем поехали на рынок, где Инна продемонстрировала свою бизнес идею «круговорота вещей в природе»: на одном конце рынка она купила лаковые итальянские туфли за сто рублей («Инка, ты с ума сошла! – ахнула Маша, − такая дороговизна!), и через час продала их на другом конце рынка вдвое дороже. «Вот такая арифметика!» − Инна снисходительно хлопнула Машу по плечу. После этого Маша три месяца ходила по выходным с Инной «работать» на рынок. Времена, когда барышни сидели на картошке и хлебе остались в прошлом, тем не менее, Машу категорически не устраивало такое «добывание денег из воздуха», сомнительное «купил – продал», ей хотелось делать что-то самой, производить, быть полезной.
Вскоре, отказавшись от походов на рынок, Маша стала «варить» джинсы (оборотистая Инна их куда-то пристраивала), потом шить модные тогда брюки «бананы», но, конечно, мечтала она о другом – о собственном модельном доме, о коллекциях, о радости творчества.
Шаг за шагом – ее путь был долгим. При этом – все сама, без чьей бы то ни было помощи. Она и на помощь мужа никогда не рассчитывала, самостоятельно зарабатывая деньги на свой будущий бизнес. Олег считал ее «тряпочки» блажью, делом пустяковым, но безопасным — уж лучше пусть жена проводит вечера в обнимку со швейной машинкой, чем будет шляться неизвестно где и с кем; препятствий для ее «индивидуальной трудовой деятельности» он не чинил, но и не помогал ей. Даже деньгами. «Извини, Маруся, мы не можем вкладывать деньги в рискованные проекты». Ладно, не может и не надо, − она справится сама.
На заработанные деньги Маша сняла комнату в десять метров, наняла нескольких сотрудников, наладила связи с торговыми центрами. Ее первым успешным проектом стала коллекция футболок с забавными принтами. Все, что зарабатывала, она вкладывала в расширение производства − арендовала цех, увеличила штат сотрудников. Через несколько лет у нее уже было небольшое ателье, специализирующееся на пошиве авторской одежды под брендом «ММ» (Мария Морозова).
«Это только начало, − Маша делилась планами с мужем, − вот увидишь, когда-нибудь у меня будет свой модельный дом!» Олег пожимал плечами: «Ну, не знаю, Маруся, сейчас ведь можно покупать готовые вещи! Такие шмотки хлынули рекой, к тому же многие теперь имеют возможность покупать за границей. Кому нужен твой самтрест?! Прогоришь!» Маша спокойно возражала: «Во – первых, ни одна купленная вещь никогда не будет сидеть на тебе так, как если ее сошьет по твоим меркам профессиональный портной. А во-вторых, подожди, время пройдет, многие пресытятся вещами массового производства, и захотят чего-то дизайнерского, штучного». Маша считала, что мода, это − высокое искусство, позволяющее создавать и раскрывать личностную индивидуальность.
Первую коллекцию, благодаря которой о ней стали говорить, как о перспективном модельере, Маша создала в ретро стиле. Ей вдруг захотелось одеть женщин, как богинь ретро кино, чтобы у каждой за плечами угадывался королевский шлейф, нести который с готовностью вызвались бы сотни мужчин; костюмы, блузы, пальто – только дорогие, благородные ткани. Потом была коллекция формирующих «правильных платьев», вроде ничего особенного, но такой безупречный крой (каждая деталь продумана и архитектурно просчитана, как деталь самолета), что пять килограммов, всегда мешающих даже самой изящной женщине, уходят в минус, а вместо них появляются пять сантиметров над землей волшебного парения, вызванного горделивым осознанием своей красоты. И вот думаете, за это жалко отдать сумму с тремя нолями?! Да перестаньте, я вас умоляю! Позже возник модельный дом «ММ», модный журнал, открылся первый магазин, затем второй.
Сама Маша считала, что профессия обязывает ее к постоянному профессиональному росту и движению вперед; даже достигнув успеха, она не успокаивалась и не «почивала на лаврах». С одинаковым интересом Маша ездила в Париж и Милан на показы и выставки, на стажировку в Японию (был период, когда она увлеклась творчеством японских модельеров) и, скажем, в Павлово-Посад, где делают знаменитые шали. Маша серьезно изучала историю моды, намереваясь использовать элементы русского народного костюма в своих коллекциях, проводила много времени за изучением старых фотографий и архивных пленок с показами коллекций знаменитых домов мод. Она интересовалась театральными костюмами, и по просьбе знакомых из театрального мира, сделала костюмы к трем спектаклям. Ей хотелось развиваться, и поэтому она ответила согласием на предложение стать редактором модного журнала, она согласилась и когда ей предложили выступить дизайнером коллекции фарфора. «Я никогда этого не делала, но тем интереснее!». Однажды отвечая на вопрос журналиста о «слагаемых ее успеха», Маша искренне ответила, что никаких особенных секретов у нее нет, «просто нужно очень любить то, чем занимаешься».
Конечно, у нее случались откровенные неудачи и сокрушительные провалы, порой ей приходилось начинать все с нуля. Зачастую собственный путь в бизнесе напоминал ей детскую настольную игру – бросаешь фишку и перемещаешься на энное количество пунктов вперед, и вот уже кажется, что ты у самой цели, победа в кармане! а потом вдруг тебе выпадает такая фишка, согласно которой ты должен вернуться обратно – в самое начало пути, и до победы опять как до луны. В один отнюдь не прекрасный день с Машей так и случилось – ухнул дефолт, и все ее достижения и результаты, равно как и накопления, обнулились. У нее опустились руки. Казалось, на то, чтобы начать все сначала, не хватит ни сил, ни банально − денег, и все-таки она тогда выстояла, не сдалась. Постепенно все стало налаживаться, выравниваться, и она снова шаг за шагом (как говорят мудрые китайцы: «дорога в тысячу лье начинается с одного лье») пошла вперед. «Молодец, Морозова, − хвалила ее Инна, − у тебя какая-то неукротимая воля и бульдожья хватка!»
– Вот я и говорю, что ты молодец − добилась всего, чего хотела! – сказала Инна. – Если честно, я всегда знала, что у тебя все получится!
Маша усмехнулась – да, добилась. Получилось. Гениальные слова Раневской: «Все у вас получится, стоит только расхотеть…» Да, она стала известным дизайнером, у нее собственный бизнес, но при этом она (тсс… скажем шепотом, чтобы никто не слышал!), «переросла» эту мечту, выросла из нее, как из детского платьица. Долгие годы ее жизненным девизом была установка на то, что достижения человека должны превышать его возможности, и вот – вроде можно поставить себе «зачет»: того добилась, тем стала, связи, возможности, деньги (той девочке из института «очень легонькой» промышленности, стучащей по ночам в общежитии на швейной машинке, это казалось недостижимой мечтой), но, черт побери, откуда у нее сейчас это горькое – ножом по сердцу, чувство, что главное в жизни прошло мимо?! И как про него рассказать подруге юности?
− Знаешь, на днях я сказала Даниле, что первый раз под Новый год ничего не загадываю и не строю никаких планов!
− Почему? – удивилась Инна.
− Потому что не хочу смешить мироздание! А если серьезно… Наверное, просто поняла, что жизнь нельзя подогнать под установленный план. Вот я – много планировала, пахала, как лошадь, а в итоге свой главный жизненный план – стать счастливой, так и не выполнила. В общем, пусть все идет стихийно, как этот снег.
Инна налила им еще по рюмке:
− Ладно, давай за стихийность! Кстати, как поживает Данила?
– Вырос здоровенный оболтус, красавец, косая сажень в плечах, но в голове ветер – абсолютно бесбашенный парень. Все жду, когда он остепенится.
Маша покатилась со смеху:
– Кто? Дан? Скорее рак на горе свистнет. Девицы его избаловали, он с юности привык, что барышни вокруг него хороводы водят. Все какие-то романы, увлечения, не серьезный человек!
− Давай будем рассказывать то, что придумаем о себе, а не то, что есть в реальности?! – предложила Даниле его странная попутчица.
− А зачем? – уточнил Данила.
− Так интереснее! – пояснила Алиса и раскрыла свой художественный замысел. «Согласись, что рассказывать о себе скучную правду и подлинные биографические данные «ну где-то там родился, где-то учился» – не интересно, множество людей знают о нас эти банальные факты! Гораздо интереснее напридумывать про себя всякого, встретившись с кем-то, кого мы не знаем; случайный попутчик в поезде – собеседник на одну ночь, подходит идеально! Все равно утром мы расстанемся и никогда друг о друге не вспомним! А так мы можем хотя бы на одну ночь «отпустить реальность» и дать поиграть воображению! Ну что, играем?»
− Ладно, − усмехнулся Данила, − играем. Тогда мне сто девять лет, и я фрейлина последней императрицы!
Его новая знакомая невозмутимо заметила, что она «почему-то так и думала!» и рассказала о себе, что она сочиняет сказки для детей, в свободное время играет в женской хоккейной команде, и воспитывает трех французских бульдогов.
− Складно, − хмыкнул Данила, разглядывая сидящую напротив него чудаковатую девицу.
Говорят, что первое впечатление нельзя произвести дважды, и это точно. Первое впечатление, которое на него произвела эта девушка, было ошеломляющим – еще бы! она нанесла ему джеб — точечный удар кулаком в голову, столь сокрушительной мощи, что вряд ли что-то могло ошеломить Данилу сильнее. Однако она и дальше продолжала его удивлять – снова и снова. Что и говорить – это была оригинальная девушка.
− Таких, как ты, нет, не было и не надо! – выдохнул Данила.
Алиса благосклонно кивнула – нормально, принимается.
− Имя то хоть настоящее? – усмехнулся Данила. – Тебя действительно зовут Алиса? Я уж не знаю, чему верить после трех бульдогов!
Алиса заверила, что имя настоящее, за все остальное – она не ручается, понимай, как хочешь. «Я предупреждала, что буду привирать, что, согласись, характеризует меня, как честного человека».
— Ладно, − согласился он, − тогда твоей биографии мы касаться не будем, поговорим на другие темы.
К тому же, тем было, что называется, в избытке.
О чем могут говорить два попутчика в поезде, разменивая стаканы с чаем и дорожные версты? Да обо всем на свете. «Синдром случайного попутчика» − интересное явление в прикладной житейской психологии. Ну, в самом деле, разве знакомому человеку можно довериться со всей дури искренности, не боясь быть неправильно понятым? Вряд ли. А незнакомому – запросто. Ты ведь этого человека больше никогда не увидишь. Так что в чем-то Алиса была, безусловно, права.
Итак, они обсудили музыку, любимые фильмы, поговорили про путешествия, и конечно, про Новый год; а как иначе? Сошлись на том, что Новый год – праздник, справедливо назначенный на роль главного в этой стране. А потому что, какой праздник может быть главным в стране, которой управляет рок (Божественное провидение!), где каждый всю жизнь надеется на чудо и пресловутый «авось», и верит в то, что с нового года -понедельника! начнется новая жизнь?! Конечно, это может быть только очень иррациональный праздник. Ну, правильно, тридцать первое декабря!
− А правда, что мужчины в этот день любят ходить в баню? – хихикнула Алиса.
− Конечно, − кивнул Данила, − а я вот не дождался Нового года, и сходил в баню сегодня. Подготовился, так сказать, заранее.
Заметив ее недоуменный взгляд, он пояснил, что отправился на вокзал прямо из бани. Тонкие брови Алисы поползли вверх.
− Да, правда, правда! – подтвердил Данила. – Новый год, баня – самая русская тема! Еще потом всякие приключения начинаются. Я баню под Новый год люблю так же, как в детстве любил ходить на новогодние елки; представляешь, мне мама брала билеты на все елки города!
− Мне тоже! – обрадовалась Алиса.
Данила попытался представить ее маленькой, и спросил:
− Слушай, а ты кем была на елках? Небось, снежинкой?
− Правда! Просто снежинками были все, а я хотела быть пиратом. И упрямо была пиратом!
Данила покачал головой – как он запамятовал?! Попутчица то ему попалась оригинальная! Эта девушка непростая, как ее пироги – не угадаешь, какая там начинка; кстати, настроение у нее менялось за какие-нибудь десять минут, как погода в весенний день: то смеется (смех приглашающий рассмеяться вместе с ней, разделить ее радость), то становится задумчивой (даже вот задумчиво-мечтательной!), то говорлива, то замолчит, только глазищами зырк-зырк.
− Занятная ты! − улыбнулся Данила.
Ха! Кажется, его неправильно поняли. Алиса вдруг насторожилась и совершенно серьезно сказала:
− Только давай договоримся сразу – не надо в меня влюбляться!
Теперь он точно решил обидеться. Да что она о себе воображает?! Влюбляться?! Очень надо!
− Можешь не беспокоиться, − проворчал Данила, – не влюблюсь. Я вообще еду в Питер на встречу с девушкой своей мечты!
− Поздравляю! Тогда тем более, не будем создавать друг другу лишних сложностей!
Поезд качнулся и остановился. Они выглянули в окно. Поезд стоял на тихой, занесенной сугробами, станции. Светила луна. Снег кружил в свете фонарей. Алиса прошептала:
«Мы на полустанке,
Мы забыты ночью,
Тихой лунной ночью,
На лесной полянке. »
Данила спросил, чьи это стихи и, услышав ответ, обрадовался:
− Иннокентия Анненского?! Знаю! «Среди миров, в мерцании светил
одной Звезды я повторяю имя. » Значит, ты любишь стихи?! А еще что ты любишь?
Он не случайно задал ей этот вопрос, ему всегда казалось, что, если узнать, что человек любит, можно понять о нем все.
Подумав, она улыбнулась:
− В детстве на этот вопрос я однажды ответила так: я люблю ослика Масяню из зоопарка, кошек, картофельное пюре и книги.
− А сейчас бы что сказала?
− Люблю стихи. Второй концерт Рахманинова. Гулять в дождь. Смотреть на облака. Приезжать в незнакомый город, в котором я никого не знаю, и вдруг потеряться в нем. Лежать на берегу моря. С книжкой на диване тоже люблю. Шоколад. Фильм «Форрест Гамп», картины импрессионистов, и очень, очень люблю театр! Особенно смотреть спектакль из-за кулис.
− Браво, вот ты и рассказала о себе почти все!
− Ну, а что любишь ты?
− Профессиональные камеры, и вообще все, что имеет отношение к фото и видео съемке, − старательно начал перечислять Данила, − арт — хаус. Гонять на мотоцикле. Люблю своих друзей!
Он улыбнулся, добавив про себя: «красивых женщин и состояние влюбленности!»
− Зачтено. А что не любишь?
Данила задумался, что он не любит? Наверное, связывать себя какими-то обязательствами, и…
− А я не люблю ложь в любом виде!
− А кто предложил придумывать всякое? − усмехнулся Данила. − Сама же говорила: «Главное, чтобы это не было правдой!»
− Я люблю придумывать, а не врать. Это разные вещи! − отрезала Алиса.
Данила принес еще чая. Так и коротали ночь: за чаем и разговорами. Алиса оказалась интересным собеседником, и в какой-то момент Данила подумал, что, несмотря на множество альтернативных форм общения, предложенных нам двадцать первым веком, вдумчивый, искренний диалог двух интересных, развернутых друг к другу собеседников, по — прежнему остается лучшей формой общения. Да?!
− Да, − кивнула Алиса, − я в этом уверена, когда говорю с тобой. Но при этом, согласись, мы сейчас можем позволить предельную искренность в общении, потому что знаем, что никогда не увидимся.
− Не увидимся? А если случится чудо? И когда-нибудь, так же под Новый год, совершенно случайно, мы встретимся?!
− А мы и живем ради чуда! – ее лицо озарила улыбка.
− Но что, если я захочу тебя найти, не полагаясь на чудеса? – спросил Данила нарочито невозмутимо, хотя уже знал, что он, конечно, захочет ее найти.
− А вот этого не надо, мы же договорились, что не будем все осложнять! – отрезала Алиса. − К тому же мы при всем желании не сможем найти друг друга, потому что не знаем ничего, кроме наших имен. А на свете так много Данил и Алис…
− Ну, хоть что-то о себе расскажи! В каком городе ты живешь, сколько тебе лет?
− Фамилию и паспортные данные?! Вот уж нет! Ладно, скажу только, что у меня птичья фамилия.
К утру Данила понял, что его новая знакомая – «девушка – корь», ну, или какая-то другая коварная вирусная инфекция, внезапно разящая человека наповал. Он садился в поезд здоровым (легкий озноб влюбленности в эту, как ее…Вику! не считается), а теперь серьезно болен: сердце стучит, температура зашкаливает, и главное − нет никакой надежды на излечение. Вот зараза! «Ох, плохо!» − опечалился Данила, когда до Петербурга оставалось совсем ничего. От мысли, что через полчаса он потеряет Алису навсегда, ему стало совсем худо. Но неужели она столь бессердечна?! Пусть проявит хоть каплю милосердия!
− Пожалуйста, дай мне свой адрес! − взмолился Данила.
Холодный взгляд серых глаз вместо ответа. А у нее, оказывается, может быть и такой взгляд Снежной королевы.
− Ну, телефонный номер, − сник Данила, − я не буду часто звонить, разве что иногда.
Снова зыркнула строго. Ясно. Ей не знакомы гуманистические ценности. Неужто, так и пропадать парню? Вот странное дело – прежде он никогда не тушевался в присутствии девушек, мог уговорить любую на романтический ужин, а если сильно постараться, то и на его продолжение до утра, но с этой девушкой он терялся и не знал, как ее убедить. Какая — то она неправильная!
Между тем эта «неправильная» натянула куртку и, глянув в окно, сказала:
− Ну что, идем? Приехали.
«Да уж, приехали!» – вздохнул Данила, выходя следом за девушкой на перрон. Он спросил, куда она теперь. Алиса ответила уклончиво, по сути, отмахнулась.
− Взять тебе такси? – предложил он, хватаясь за этот предлог, как за соломинку.
– Нет. Я сама. Иди, Данила. Спасибо тебе за компанию, ты замечательный попутчик! − Она повернулась и решительно пошла вдоль перрона, катя перед собой маленький красный чемодан.
«Но так не должно быть!» – охнул Данила и бросился вслед за ней.
− Эй, так не должно быть! Пожалуйста, давай встретимся еще раз! Сегодня ведь Новый год, мечты должны сбываться!
Она остановилась. Он с отчаянием смотрел ей в глаза.
− Ладно, − вздохнула Алиса, − если мы сегодня ненадолго встретимся, ну, скажем, просто погуляем по городу…Ты обещаешь, что вечером мы расстанемся, и каждый пойдет встречать свой Новый год?
– Да! − заверил Данила.
В конце концов, разве у него был выбор?!
− В четыре часа. На Дворцовой площади. Под Ангелом! − бросила Алиса на прощание.
− А где Олег? – спросила Инна.
Маша нервно рассмеялась.
− Маруся, ты чего? – испугалась Инна.
– Я? Ничего! – успокоилась Маша. − Я – нормально. А Олег – так даже очень хорошо. Мы расстались три часа назад. Он сказал мне, что уходит к другой женщине, выполненной в более изящных параметрах – возраст минут двадцать, вес – минус десять, и рост плюс пятнадцать. Ну, а что? Правильно! В Новый год с новым счастьем! Символично!
У Инны округлились глаза:
− Мань, правда, что ли?
Маша пожала плечами:
− Что ты смотришь на меня так, будто я сказала тебе, что неизлечимо больна?! В конце концов, не от меня первой ушел муж. А потом, все к тому и шло с самого начала. Знаешь, я бы вообще запретила жениться до тридцати лет, ну ладно – до двадцати пяти! А до этого возраста пусть люди пока погуляют, подумают, окрепнут в решении! Вот что хорошего вышло из того, что я вышла замуж в двадцать?! Я про себя тогда ничего не знала, про Олега тоже ничего не знала, и про жизнь. И что у нас могло получиться? По мере узнавания себя – мужа − жизни расстояние между мной и Олегом разрасталось, сначала оно было размером с маленькую трещину, потом с автобусную остановку, потом с пропасть, вполне способную поглотить наше общее прошлое, и все-все планы на совместное будущее. Как я теперь понимаю, в сегодняшнем опереточном финале есть своя внутренняя логика, и он был определен в самом начале нашего супружества.
− А как красиво все начиналось!
Начиналось действительно красиво. Летний день, Нева, белый кораблик.
Закончив второй курс института, после утомительной сессии Маша поехала на летние каникулы в Петербург. В тот жаркий июльский день она гуляла по городу, наслаждаясь свободой, а вечером у причала на Мойке села в экскурсионный пароходик. Она примостилась на корме, жмурясь от яркого солнца; ни о чем не думать, чувствовать солнце и ветер на своем лице, и плыть сквозь это прекрасное лето!
Ее кто-то легонько подтолкнул:
− А где тут крейсер «Аврора»?
Открыв глаза, Маша увидела перед собой улыбающегося парня, и махнула рукой на противоположный берег Невы – там. В ту же минуту она поняла, что «Аврора» была лишь предлогом для знакомства.
− Привет! − сказал парень так по — свойски, словно они были знакомы сотню лет. – Я – Олег.
Маша сдержанно кивнула: дескать, Олег? Ну и на здоровье.
− Ты из Питера? – поинтересовался неугомонный Олег. – Я сразу догадался.
Маша удивилась: у нее на лбу написано, что она из Петербурга?
− Да, − подтвердил Олег, словно прочитал ее мысли, − бледная, мечтательная. Говорят, у вас тут дефицит йода!
Маша взглянула на него внимательнее − рослый, красивый, в облике и манере держаться что-то артистическое, голубые глаза, пшеничные кудри, модно одет.
− Ну, а ты откуда? – усмехнулась Маша. − Давай отгадаю! − И тут же «отомстила» ему за шутку про дефицит йода. – Наверное, из Москвы? Да еще, небось, ограниченной пределами бульварного кольца?
− Точно! – покаянно склонил пшеничную голову новый знакомец.
Пароходик причалил. Маша улыбнулась на прощание парню и сошла на причал.
− Так я все-таки не понял, где тут крейсер «Аврора»?! − догнал ее Олег. − Может, покажешь?
Олег был веселым, ярким, беззаботным, избалованным. В его мальчишеской дурашливости, смешливости, легкости было столько обаяния недюжинной силы, что Маша не устояла и влюбилась. В сентябре Маша вернулась в Москву, и они с Олегом стали встречаться.
Олег учился в известном столичном вузе и намеревался стать международным журналистом. Его родные принадлежали к советской элите, − отец Олега был видным советским деятелем. В глазах Машиных сокурсниц такой жених считался большой удачей: москвич, студент престижного вуза! Инна, когда Маша познакомила ее со своим новым знакомым, всплеснула руками от восторга: «Ну, Маня, свезло − так свезло!» Машу это даже покоробило: «Ты о чем?!» «Да как же? Красавец! Москвич! Из такой семьи!» Маша гордо пожала плечами: «Вообще — то он меня тоже не на помойке нашел!»
Роман развивался красиво и бурно. Олег, что называется, умел «пустить пыль в глаза» − цветов, стихов, ресторанов и прочей романтической «пыли», было предостаточно. Кстати, Олег довольно быстро и «легко», без всякого нажима с Машиной стороны, решил, что им нужно пожениться, о чем и сообщил Маше через три месяца знакомства. «Зачем медлить? Мы отлично подходим друг другу, старушка, не правда ли?!»
Вскоре Олег привел Машу знакомиться со своими родителями, которые жили в знаменитой высотке на набережной. Мать Олега, Изольда Александровна − статная блондинка с холодными голубыми глазами, еще не растратившая былой красоты, показалась Маше настоящей Снежной королевой.
− Вы откуда, деточка? – высокомерно улыбнулась Изольда Александровна и, услышав, что Маша из Петербурга, поджала губы: − Ясно. Хороший город.
Она разговаривала надменно, словно бы Маша была ее нерадивой челядью и плохо вычистила фамильное серебро, или скверно натерла паркет.
С батюшкой Олега Маше общаться было куда легче и проще. Иван Семеныч встретил ее приветливо, хотя и не преминул заметить, что Олегу, «бездельнику и раздолбаю» жениться рано. Однако препятствий их браку родители Олега чинить не стали. «Женитесь, плодитесь, размножайтесь!» − изящно напутствовал молодых Иван Семеныч. На свадьбу родители Олега подарили молодоженам двушку у метро «Аэропорт», и чайный сервиз. В доме на набережной после свадьбы Маша появлялась только по большим праздникам.
…Подруга Инна подарила Маше на свадьбу свой любимый казан.
− Ты чего?! – ахнула Маша, догадываясь, что Инка отрывает любимую вещь от души.
− Бери! − торжественно изрекла Инна. − Будешь мужу плов готовить. Я научу!
Обойдя квартиру молодоженов, Инна вздохнула: «Счастливая ты, Маня!»
И следующий год Маша прожила в абсолютной, непогрешимой уверенности в том, что она действительно счастливый человек. Но счастье – материя тонкая, и где-то, через год семейной жизни эта материя стала истончаться в отдельных местах. Дело в том, что Олег оказался не то, чтобы мало приспособленным к семейной жизни, а скорее, к жизни вообще. Увы, детство и юность, проведенные за каменными номенклатурными стенами, что называется, наложили свой отпечаток на судьбу и характер. Олег был такой Гаутама из сталинской высотки, до поры до времени не предполагавший, что в мире есть бедность, болезни, несчастья, − в его реальности всего этого не было. Что было? Рестораны, шумные вечеринки, друзья – приятели. Кроме того, Олег с детства привык быть центром вселенной (мать, бабушка, тетки – все его обожали), и потому ждал от каждого встречного внимания и преклонения; он считал, что предназначение каждого человека исключительно в том, чтобы любить его и восхищаться им.
Олег любил прожигать жизнь, часто повторяя, что жить надо весело. Эта его мировоззренческая установка во многом осложняла их брак. Маша довольно быстро поняла, что, по всей видимости, не является веселым человеком, а посему может принять далеко не все ценности мужа, и особенно его образ жизни. Она даже позволила себе в чем — то с Олегом не согласиться, к примеру, с его ночными загулами, и однажды решительно заявила: «Я прошу тебя ночевать дома!» В ответ Олег наградил ее взглядом, полным жгучей обиды: «Как можно быть такой бесчувственной, Маруся?!» Но Маша стоически выдержала этот тяжелый взгляд. Она и в будущем проявляла поразительную «бесчувственность», пытаясь влиять на Олега – ругала его за беспечное отношение к учебе, прогулы в институте, пьянки. Он обижался на нее, они ссорились.
Вскоре Олега выгнали из института за хроническую неуспеваемость. Олег не спешил взрослеть, благодаря отцовским связям он устраивался на работу, но вскоре увольнялся, нигде не задерживаясь; он ввязывался в какие-то сомнительные проекты, занимался коммерцией, − ничего не получалось. Маша об ту пору тоже искала себя, зарабатывала деньги, оформляла ИП, билась головой об стену, сталкивалась с разнообразными сложностями. Тогда ведь и время было сложное. Все менялось не то, что каждый день, а по сто раз на дню. И люди не успевали за временем. Ушедшая под воду империя СССР оставила на поверхности гигантскую воронку, которая затянула многих. Машиного тестя, Ивана Семеныча, отправили в отставку; выйдя на пенсию, Семеныч переживал, сетовал на то, что чувствует себя ненужным и через полгода умер от инфаркта. Снежная Изольда, оставшись одна, ругала новые времена и привыкала жить без привилегий.
После смерти отца Олег снова поступил в институт — помогли старые отцовские связи. Пока муж учился, Маша работала, чтобы им было на что жить; доходы были мизерные, но на скромную жизнь хватало. Окончив институт, Олег подался в политику, чем изрядно удивил Машу, − к этому времени она уже хорошо знала собственного мужа и полагала, что ее Олег свою то жизнь не может обустроить, не то, что вершить судьбу государства. «Даже странно, зачем Олег подался в политику?! Ему надо было идти в актеры, такое дарование пропадает!» Тем не менее, политическая карьера Олега складывалась успешно – он умел красиво говорить, убедительно давать обещания, да и его телеобраз, благодаря яркой внешности, получился эффектным; под пресловутое обаяние Олега подпали тысячи избирателей. В те времена Маша много помогала мужу – организовывала предвыборную кампанию, печатала листовки, была его секретарем, когда это требовалось, и это — помимо ее собственных проектов, зачастую в ущерб им.
Время шло, они с Олегом взрослели, менялись, делали карьеры. Но все это было потом. А началось в летний день − Нева, белый кораблик.
− Инн, ты чего? – испугалась Маша. – Плачешь, что ли?!
Инна с присущей ей широтой души (она проявляла эмоции шумно – хохотала так, что стены тряслись, рыдала — со всей бездной отчаяния) воем проревела:
− Со− о− рок лет! Со− о − рок!
− И что? – улыбнулась Маша.
− Жизнь прошла! – всхлипнула Инна.
Маша обняла подругу:
– Да ладно, говорят же, что в сорок она только начинается!
− Кто говорит — то? – вскинулась Инна. – Враки это все. После сорока для женщины жизни нет. Разве что загробная!
Две женщины долго сидели за столом; на город, засыпаемый снегом, опустилась ночь, а они все вспоминали прошлое.
Услышав, что у Инны есть сын, Маша изумилась:
− Да ты что?! Какая же ты молодец, Инка, что родила! Сколько ему?
− Три года! Да, Маруся, это был последний шанс. Я вскочила, можно сказать, в уходящий поезд!
Инна замялась, потом неохотно выдавила:
Вот это да! Маша удивленно взглянула на подругу. И если бы Инна выдержала ее взгляд, Маша бы ничего такого не подумала: в конце концов, имя, как имя! но только Инна, отчего — то покраснела, отвела глаза, смутилась, будто сейчас вдруг раскрылся какой-то ее тщательно оберегаемый секрет. Маша не стала задавать лишних вопросов, спросила только про отца мальчика. Инна махнула рукой:
– А! Этот… нечего рассказывать! Мимоходом!
− В смысле? – не поняла Маша.
− Ну, мимоходом. Он прошел по моей жизни словно мимоходом, по краешку. Не задел, понимаешь?! Мань, я хотела попросить тебя стать крестной моему Олегу. Ты ведь так и осталась моей самой близкой подругой.
Источник
