Мамаша Кураж и её дети
Весна 1624 г. Армия шведского короля собирает солдат для похода на Польшу. Фельдфебель и вербовщик признают только войну учредителем общественного порядка и цивилизации. Где нет войны, какая там мораль: каждый бредёт куда хочет, говорит что хочет, ест что хочет — ни приказа, ни пайка, ни учёта!
Два парня вкатывают фургон матушки Кураж, маркитантки Второго Финляндского полка. Вот что она поёт: «Эй, командир, дай знак привала, / Своих солдат побереги! / Успеешь в бой, пускай сначала / Пехота сменит сапоги. / И вшей кормить под гул орудий, / И жить, и превращаться в прах — / Приятней людям, если люди / Хотя бы в новых сапогах. / Эй, христиане, тает лёд, / Спят мертвецы в могильной мгле. / Вставайте! Всем пора в поход, / Кто жив и дышит на земле!»
Родом она баварка, и настоящее её имя Анна Фирлинг, а прозвище Кураж она получила за то, что ни под бомбами, ни под пулями никогда не бросала свой фургон с товаром. Дети её — сыновья и немая дочь Катрин — настоящие дети войны: каждый имеет свою фамилию, и отцы их — солдаты разных армий, воевавшие под знамёнами разных вероисповеданий, — все уже убиты или сгинули неизвестно куда.
Вербовщик интересуется её взрослыми сыновьями, но Кураж не хочет, чтобы они шли в солдаты: кормится войной, а войне платить оброк не хочет! Она начинает гадать и, чтобы напугать детей, устраивает так, что каждый из них получает бумажку с черным крестом — метку смерти. И мошенничество становится зловещим пророчеством. Вот уже вербовщик ловко уводит её старшего сына Эйлифа, пока матушка Кураж торгуется с фельдфебелем. И ничего не поделаешь: надо поспевать за своим полком. Двое её оставшихся детей впрягаются в фургон.
В 1625–1626 гг. мамаша Кураж колесит по Польше в обозе шведской армии. Вот она принесла каплуна повару командующего и умело торгуется с ним. В это время командующий в своей палатке принимает её сына, храбреца Эйлифа, который совершил геройский подвиг: бесстрашно отбил у превосходящих сил крестьян несколько быков. Эйлиф поёт о том, что говорят солдаты своим жёнам, матушка Кураж поёт другой куплет — о том, что жены говорят солдатам. Солдаты толкуют о своей храбрости и удаче, их жены — о том, как мало значат подвиги и награды для тех, кто обречён на гибель. Мать и сын рады неожиданной встрече.
Прошли ещё три года войны. Мирная картина бивака потрёпанного в боях Финляндского полка нарушается внезапным наступлением императорских войск. Мамаша Кураж в плену, но она успевает заменить лютеранское полковое знамя над своим фургоном на католическое. Оказавшийся здесь полковой священник успевает сменить пасторское платье на одежду подручного маркитантки. Однако императорские солдаты выслеживают и хватают младшего сына Кураж, простака Швейцеркаса. Они требуют, чтобы он выдал доверенную ему полковую казну. Честный Швейцеркас не может этого сделать и должен быть расстрелян. Чтобы спасти его, надо заплатить двести гульденов — все, что мамаша Кураж может выручить за свой фургон. Надо поторговаться: нельзя ли спасти жизнь сына за 120 или за 150 гульденов? Нельзя. Она согласна отдать все, но уже слишком поздно. Солдаты приносят тело её сына, и мамаша Кураж должна теперь сказать, что не знает его, ей же надо сохранить по крайней мере свой фургон.
Песня о Великой капитуляции: «Кое-кто пытался сдвинуть горы, / С неба снять звезду, поймать рукою дым. / Но такие убеждались скоро, / Что усилья эти не по ним. / А скворец поёт: / Перебейся год, / Надо со всеми в ряд шагать, / Надо подождать, / Лучше промолчать!»
Прошло два года. Война захватывает все новые пространства. Не зная отдыха, мамаша Кураж со своим фургончиком проходит Польшу, Моравию, Баварию, Италию и снова Баварию. 1631 г. Победа Тилли при Магдебурге стоит мамаше Кураж четырёх офицерских сорочек, которые её сердобольная дочь разрывает на бинты для раненых.
Близ города Ингольштадта в Баварии Кураж присутствует на похоронах главнокомандующего императорских войск Тилли. Полковой священник, её подручный, сетует, что на этой должности его способности пропадают втуне. Солдаты-мародёры нападают на немую Катрин и сильно разбивают ей лицо. 1632 г.
Мамаша Кураж на вершине делового успеха: фургон полон новым товаром, на шее у хозяйки связка серебряных талеров. «Все-таки вы не убедите меня, что война — это дерьмо». Слабых она уничтожает, но им и в мирное время несладко. Зато уж своих она кормит как следует.
В том же году в битве при Лютцене погибает шведский король Густав-Адольф. Мир объявлен, и это серьёзная проблема. Мир грозит мамаше Кураж разорением. Эйлиф, смелый сын мамаши Кураж, продолжает грабить и убивать крестьян, в мирное время эти подвиги сочли излишними. Солдат умирает, как разбойник, а многим ли он отличался от него? Мир между тем оказался очень непрочен. Мамаша Кураж вновь впрягается в свой фургон. Вместе с новым подручным, бывшим поваром командующего, который изловчился заменить слишком мягкосердечного полкового священника.
Уже шестнадцать лет длится великая война за веру. Германия лишилась доброй половины жителей. В землях, когда-то процветавших, теперь царит голод. По сожжённым городам рыщут волки. Осенью 1634 г. мы встречаем Кураж в Германии, в Сосновых горах, в стороне от военной дороги, по которой движутся шведские войска. Дела идут плохо, приходится нищенствовать. Надеясь выпросить что-нибудь, повар и мамаша Кураж поют песню о Сократе, Юлии Цезаре и других великих мужах, которым их блестящий ум не принёс пользы.
У повара с добродетелями не густо. Он предлагает спасти себя, бросив Катрин на произвол судьбы. Мамаша Кураж покидает его ради дочери.
«Как хорошо сидеть в тепле, / Когда зима настала!» — поют в крестьянском доме. Мамаша Кураж и Катрин останавливаются и слушают. Потом продолжают свой путь.
Январь 1636 г. Императорские войска угрожают протестантскому городу Галле, до конца войны ещё далеко. Мамаша Кураж отправилась в город, чтобы взять у голодных горожан ценности в обмен на еду. Осаждающие между тем в ночной тьме пробираются, чтобы устроить резню в городе. Катрин не может этого выдержать: влезает на крышу и изо всех сил бьёт в барабан, до тех пор пока её не слышат осаждённые. Императорские солдаты убивают Катрин. Женщины и дети спасены.
Мамаша Кураж поёт колыбельную над мёртвой дочерью. Вот война и забрала всех её детей. А мимо проходят солдаты. «Эй, возьмите меня с собой!» Мамаша Кураж тащит свой фургон. «Война удачей переменной / Сто лет продержится вполне, / Хоть человек обыкновенный / Не видит радости в войне: / Он жрёт дерьмо, одет он худо, / Он палачам своим смешон. / Но он надеется на чудо, / Пока поход не завершен. / Эй, христиане, тает лёд, / Спят мертвецы в могильной мгле. / Вставайте! Всем пора в поход, / Кто жив и дышит на земле!»
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.
Источник
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Мамаша Кураж и ее дети
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Мамаша Кураж и ее дети
Хроника из времен Тридцатилетней войны
Мамаша Кураж.
Катрин, ее немая дочь.
Эйлиф, ее старший сын.
Швейцеркас, ее младший сын.
Вербовщик.
Фельдфебель.
Повар.
Командующий.
Полковой священник.
Интендант.
Иветта Потье.
Человек с повязкой.
Другой фельдфебель.
Старый полковник.
Писарь.
Молодой солдат.
Пожилой солдат.
Крестьянин.
Крестьянка.
Молодой человек.
Старуха.
Другой крестьянин.
Другая крестьянка.
Молодой крестьянин.
Прапорщик.
Солдаты.
Голос.
Весна 1624 года. Главнокомандующий Оксеншерна[1] набирает в Даларне войско для похода на Польшу. Маркитантка Анна Фирлинг, известная под именем мамаши Кураж, теряет одного сына.
На большой дороге, неподалеку от города, стоят и мерзнут фельдфебель с вербовщиком.
Вербовщик. Разве здесь сколотишь отряд, фельдфебель? Прямо хоть в петлю полезай. До двенадцатого я должен поставить командующему четыре эскадрона, а людишки здесь такие зловредные, что я даже спать по ночам перестал. Заарканил было одного, не посмотрел, что у него куриная грудь и расширение вен, сделал вид, будто все в порядке, напоил его как следует, он уже и подпись поставил, стал я платить за водку, а он просится на двор. Чую, дело неладно — и за ним. Точно, ушел, как вошь из-под ногтя. У них нет ни честного слова, ни верности, ни чувства долга. Я здесь потерял веру в человечество, фельдфебель.
Фельдфебель. Слишком давно не было здесь войны — это сразу видно. Спрашивается: откуда же и взяться морали? Мирное время — это сплошная безалаберщина, навести порядок может только война. В мирное время человечество растет в ботву. Людьми и скотом разбрасываются, как дерьмом. Каждый жрет, что захочет, скажем, белый хлеб с сыром, а сверху еще кусок сала. Сколько в этом вот городе молодых парней и добрых коней — ни одна душа не знает, никто не считал. Я бывал в местах, где лет, наверно, семьдесят не воевали, так там у людей еще и фамилий-то не было, они сами себя не знали. А где война — там тебе и списочки, и регистрация, и обувь тюками, и зерно мешками, там каждого человека, каждую скотинку возьмут на учет и заберут. Известно ведь: не будет порядка — не развоюешься.
Вербовщик. Как это правильно!
Фельдфебель. Как все хорошее, войну начинать очень трудно. Зато уж когда разыграется — не остановишь; люди начинают бояться мира, как игроки в кости — конца игры. Ведь когда игра кончена, нужно подсчитывать проигрыш. Но на первых порах война пугает людей. Она им в диковинку.
Вербовщик. Гляди, сюда едет фургон. Две бабы и два парня. Задержи старуху, фельдфебель. Если и на этот раз пшик, я больше на апрельском ветру зябнуть не стану, так и знай.
Звуки губной гармоники. Два молодых парня вкатывают на сцену фургон. На нем мамаша Кураж и ее немая дочь Катрин.
Мамаша Кураж. С добрым утром, господин фельдфебель!
Фельдфебель (становится поперек пути). С добрым утром, честная компания! Кто вы такие?
Мамаша Кураж. Деловые люди. (Поет.)
Эй, командир, дай знак привала, Своих солдат побереги! Успеешь в бой, пускай сначала Пехота сменит сапоги. И вшей кормить под гул орудий, И жить, и превращаться в прах — Приятней людям, если люди Хотя бы в новых сапогах. Эй, христиане, тает лед! Спят мертвецы в могильной мгле. Вставайте! Всем пора в поход, Кто жив и дышит на земле.
Источник
Эй христиане тает лед спят
Мамаша Кураж и ее дети
Хроника из времен Тридцатилетней войны
Катрин, ее немая дочь.
Эйлиф, ее старший сын.
Швейцеркас, ее младший сын.
Человек с повязкой.
Весна 1624 года. Главнокомандующий Оксеншерна набирает в Даларне войско для похода на Польшу. Маркитантка Анна Фирлинг, известная под именем мамаши Кураж, теряет одного сына.
На большой дороге, неподалеку от города, стоят и мерзнут фельдфебель с вербовщиком.
Вербовщик. Разве здесь сколотишь отряд, фельдфебель? Прямо хоть в петлю полезай. До двенадцатого я должен поставить командующему четыре эскадрона, а людишки здесь такие зловредные, что я даже спать по ночам перестал. Заарканил было одного, не посмотрел, что у него куриная грудь и расширение вен, сделал вид, будто все в порядке, напоил его как следует, он уже и подпись поставил, стал я платить за водку, а он просится на двор. Чую, дело неладно, и – и за ним. Точно, ушел, как вошь из-под ногтя. У них нет ни честного слова, ни верности, ни чувства долга. Я здесь потерял веру в человечество, фельдфебель.
Фельдфебель. Слишком давно не было здесь войны – это сразу видно. Спрашивается: откуда же и взяться морали? Мирное время – это сплошная безалаберщина, навести порядок может только война. В мирное время человечество растет в ботву. Людьми и скотом разбрасываются, как дерьмом. Каждый жрет, что захочет, скажем, белый хлеб с сыром, а сверху ещё кусок сала. Сколько в этом вот городе молодых парней и добрых коней – ни одна душа не знает, никто не считал. Я бывал в местах, где лет, наверно, семьдесят не воевали, так там у людей еще и фамилий-то не было, они сами себя не знали. А где война – там тебе и списочки, и регистрация, и обувь тюками, и зерно мешками, там каждого человека, каждую скотинку возьмут на учет и заберут. Известно ведь: не будет порядка – не развоюешься.
Вербовщик. Как это правильно!
Фельдфебель. Как все хорошее, войну начинать очень трудно. Зато уж когда разыграется – не остановишь; люди начинают бояться мира, как игроки в кости – конца игры. Ведь когда игра кончена, нужно подсчитывать проигрыш. Но на первых порах война пугает людей. Она им в диковинку.
Вербовщик. Гляди, сюда едет фургон. Две бабы и два парня. Задержи старуху, фельдфебель. Если и на этот раз пшик, я больше на апрельском ветру зябнуть не стану, так и знай.
Звуки губной гармоники. Два молодых парня вкатывают на сцену фургон. На нем мамаша Кураж и ее немая дочь Катрин.
Мамаша Кураж. С добрым утром, господин фельдфебель!
Фельдфебель (становится поперек пути). С добрым утром, честная компания! Кто вы такие?
Мамаша Кураж. Деловые люди. (Поет.)
Источник
Эй христиане тает лед спят
Мамаша Кураж и ее дети (Перевод Б Заходера и Вс Розанова)
Мамаша Кураж и ее дети
(Перевод Б.Заходера и Вс.Розанова)
Хроника времен Тридцатилетней войны
Стихи в переводе С. Апта
Катрин — ее немая дочь.
Эйлиф — ее старший сын.
Швейцарец — ее младший сын.
Еще один крестьянин.
Весна 1624 года. Военачальник Оксеншерна набирает в Даларне войско для похода на Польшу. У маркитантки Анны Фирлинг, известной под именем мамаши
Кураж, уводят в солдаты сына.
Тракт у городской заставы. Фельдфебель и вербовщик.
Вербовщик. Ну, где тут войско наберешь? Удавиться впору, ей-богу! Белено к двенадцатому представить четыре эскадрона полного состава. Самого командующего приказ! Да ведь народ здесь до того лукавый, что я сна лишился. Уж без разбора берешь — и припадочных, и с цыплячьей грудью. Подцепил одного такого — ну, кажется, все чин чином: подпоил его, он подписку дал, я за водку заплатил. а чую недоброе. До ветру выйдет, я и то за ним. Только отвернулся — хвать. Ушел мой рекрут, как вошь из-под ногтя! Ни чести, ни совести у людей не осталось, присяги не исполняют, бога не боятся! Я тут веру в человечество потерял!
Фельдфебель. Давно в этих краях войны не было, вот что я скажу. Оттого мораль в упадок пришла. Мир долго стоял — вот и распустились. Где ж порядку быть, коли войны нет? В мирные времена народ что бурьян растет. Человек ли, скотина ли — только даром хлеб жрет! Да добро бы один хлеб, а то на хлеб сыру, да сверху сала кус! Взять хоть этот городишко: сколько в нем строевых коней, сколько рекрутов, небось и не считали никогда. Был я в такой стороне, где лет семьдесят войны не бывало, там ни у кого и фамилии не оказалось. Никто не знал, кто он такой есть! А где война — шалишь! Там, брат, всему свое место! На все реестр: сапоги — на склад, зерно — в провиантскую, люди по порядку номеров, скотина — на бойню, и пошел! Война порядок любит.
Вербовщик. Золотые слова!
Фельдфебель. Оно конечно, лиха беда начало. Пока война наладится попотеешь. Но уж зато потом все как по маслу пойдет. Сами будут бояться, как бы замирения не вышло. Это все одно как в карты: только сядь, а там уж тебя не оттащишь. Бросать боязно: расплачиваться неохота! А поначалу они, чудаки, войны боятся. Дело-то хорошее, а им, видишь, в диковинку!
Вербовщик. Фельдфебель, глянь, фургон! Две бабы. а двое, никак, парни! Ты заговори старухе зубы, пока я с парнем займусь. Уж если сейчас не выйдет, я греться пойду, чего зря мерзнуть на ветру!
Слышатся звуки губной гармоники. Появляется фургон, его тащат два молодых
парня, в фургоне — мамаша Кураж и ее немая дочь Катрин.
Мамаша Кураж. Доброго здоровья, господин фельдфебель.
Фельдфебель (загораживает дорогу). Здорово, здорово! Вы что за народ?
Мамаша Кураж. Народ торговый. (Поет.)
Эй, командир, дай знак привала,
Своих солдат побереги!
Вот мой фургон. Пусть для начала
Пехота сменит сапоги.
И вшей кормить под гул орудий,
И жить, и превращаться в прах
Приятней людям, если люди
Хотя бы в новых сапогах.
Эй, христиане, тает лед!
Спят мертвецы в могильной мгле.
Вставайте! Всем пора в поход,
Кто жив и дышит на земле.
Без колбасы, вина и пива
Бойцы не больно хороши.
А накорми — забудут живо
Невзгоды тела и души.
Когда поест, попьет военный,
Ему не страшен злейший враг.
Какой дурак в огне геенны
Гореть захочет натощак!
Эй, христиане, тает лед!
Спят мертвецы в могильной мгле.
Вставайте! Всем пора в поход,
Кто жив и дышит на земле.
Фельдфебель. Стой, стой, обозные! Какого полка?
Старший сын. Второго финского.
Фельдфебель. Покажи бумаги!
Мамаша Кураж. Бумаги?
Младший сын. Да это ж мамаша Кураж!
Фельдфебель. Ничего не знаю! Какой там еще кураж?
Мамаша Кураж. Вам ли не знать, господин фельдфебель? Та самая мамаша Кураж, что прямо под ядрами нашим на позиции хлеб привезла. Под Ригой. Не слыхали разве? Поневоле будет кураж, как свое добро пропадает. Ведь пятьдесят хлебов в фургоне было, и все уже плесенью взялись!
Фельдфебель. Ты мне зубы не заговаривай, давай бумаги!
Мамаша Кураж (пошарив в жестяной банке, достает кучу бумаг и слезает с козел). Бумаги? Все тут, глядите! Целая Библия: это. — как огурцы солить, а это — ландкарта Моравии; даст бог, побываем там, а то на черта ее и возить. А тут, погляди, даже печать приложена, что у моей кобылы ящура нет. Одно горе — и самой кобылы давно в помине нет. Верных пятнадцать гульденов стоила животина, славу богу, хоть даром досталась. Бумаг хватает!
Фельфебель. Ты хвостом-то не верти, не на такого напала! Предъяви патент!
Мамаша Кураж. Я с вами как с порядочным, а вы мне — «хвостом не верти»! Это при детях! Охальник какой! Ну, чего привязался? У меня на лице написано: я женщина честная — вот и весь патент! А коли вы читать не можете, не моя забота. Печать прикладывать вас никто не просит!
Вербовщик. Господин фельдфебель, особа эта, по моему разумению, ведет крамольные речи. В войске первое дело — дисциплина!
Мамаша Кураж. А я думала — колбаса.
Мамаша Кураж. Анна Фирлинг.
Фельдфебель. Все, значит, Фирлинги?
Мамаша Кураж. Почему все? Меня пиши Фирлинг, а их не надо.
Фельдфебель. Ребята разве не твои?
Мамаша Кураж. Мои-то мои, а фамилии у них у всех свои! (Указывая на старшего сына.) Этот, к примеру, будет Эйлиф Мойоки, потому как отец его всегда мне говорил, его звать Нойоки, не то Койоки. Малый хорошо его помнит. Правда, он не того помнит, на кого он думает. Тот француз был, такой, с бородкой клинышком. Но умом парень — в отца. Тот ох и смекалистый был! На ходу подметки резал! Так что у нас у каждого фамилия своя.
Фельдфебель. Чего, чего? У каждого своя?
Мамаша Кураж. Да будет тебе прикидываться, не маленький ведь!
Источник
